Яков оглянулся на старика, тот лежал в забытьи.
«Тебе уже никакие травы не помогут», - подумал Яков и, прихватив портфель со всем его содержимым, вышел.
Дома он достал купленный когда-то иностранный «Каталог наиболее популярных монет мира» и стал разбирать свою добычу. На первой странице кляссера был вставлен английский пятифунтовик с изображением святого Георга, побеждающего дракона. 1911 год. В каталоге против этой монеты стояло слово «редкая».
Яков одобрительно почмокал губами: редкая — это хорошо. На следующей странице — две французские монеты: полустертая сорокафранковая времен Первой Империи и хорошо сохранившаяся двадцатифранковая с профилем Наполеона III. На третьей странице — сразу десять двадцатифранковых золотых с галльским петухом. Далее следовали две итальянские монеты 1912 года — в 100 и в 50 лир. Яков полистал кляссер. Бюст египетского короля Фуада на золотой монете в 100 пиастров. Дата чеканки — 1922 год. Монета выглядела совсем новенькой. Хищная птица на пятидесятипесовой мексиканской монете. Профили датских королей Фредерика VIII и Христиана X на золотых кронах. Больше всего было немецких монет по десять и двадцать марок конца XIX века и времен царствования Вильгельма II, а также бельгийских двадцатифранковиков Альберта I. Несколько золотых не были описаны в каталоге.
Монет оказалось ровно сто. Яков разложил коллекцию на столе и долго любовался ею. Потом взялся за тетради. В первой, насколько удалось ему разобрать, были дневники путешествий по восточным странам — Китаю, Тибету, Индии. Яков отложил тетрадь и раскрыл наугад вторую.
«Некоторые лечат зубную боль довольно странным способом, — прочитал он, — натирают чесноком внутреннюю сторону запястья. Потом, мелко накрошив чеснок, плотно прибинтовывают его к пульсу руки. Когда зубная боль ощущается на правой стороне, чеснок привязывают к пульсу левой руки, и наоборот».
Неужели помогает? Яков перевернул страницу.
«В странах Среднего Востока, — прочитал он далее, — практикуют удивительное лечение ангины. Берут большую лягушку и подносят ее ко рту больного, которого заставляют дышать прямо на земноводное. Больному почти сразу становится лучше. Такое лечение применяют, когда заболевший не может есть, пить и даже говорить. Минут через десять — пятнадцать лягушку отпускают. Утверждают, что она после этого умирает, а больной полностью выздоравливает. Лечение лягушкой широко распространено среди знахарей в Персии».
Интересно было бы узнать, каких лягушек или жаб они используют? Ведь кожа некоторых жаб очень ядовита. Может, этот яд убивает микробов ангины? Или же все это — сплошное шарлатанство?
Яков продолжал листать тетрадь. В одном месте наверху страницы крупными буквами было написано: «Жуд-Ши». Ниже пояснялось, что «Жуд-Ши» — врачебная наука Тибета, но родилась она в Индии во времена самой глубокой древности. «В тибетских преданиях, — читал Яков, — сообщается, что Божество. Сертуб научило небожителя Самбо-Лха ста тысячам способов лечения. Кроме того, заботясь о благе человечества, Сертуб передал тайны лечения своему сыну Нюрбе, а тот — двум врачам. Врачи, в свою очередь, научили искусству лечить больных бога Йндру. У Индры было семь учеников: Всезнающий, Лучезарный, Весьма Лучезарный, Родившийся из конечностей, Победитель всех, кроме небожителей, Подающий милости и Странствующий. Все они были известны под именем семи мудрецов небесного пространства, или семи риши. Позднее небесные риши передали тайны врачевания восьми земным риши, отсюда и пошла тибетская медицина».
— Глупости! — проворчал Яков, но стал читать далее.
Одно место его особенно заинтересовало. Раздел назывался «Жуд-Ши о пищевых веществах».
«Свежее масло, — было написано в тетради, — имеет прохлаждающие и укрепляющие свойства, улучшает вид и придает бодрость, излечивает расстройство жизненных процессов желчи и понижает температуру, в то время как старое масло излечивает душевнобольных: буйных, тихих и обморочных. Старое масло лечит также раны и язвы. Вареное масло освежает память, улучшает способности, укрепляет пищеварение, способствует долголетию…»
— Сейчас кусочек любого масла может спасти человека от смерти, — буркнул Яков и хотел захлопнуть тетрадь, но передумал и продолжил чтение.
Автор описывал, как по правилам тибетской медицины можно лечить болезни, давая больному рис, крупы, разные сорта мяса — конину, говядину, баранину, верблюжатину, ослятину. Оказывается, мясо каждого животного имело свои особые качества, которые использовали тибетские врачеватели.
Последний раздел тетради назывался «Напиток долголетия».
— Ну-ну! — хмыкнул Яков. — Придумают же!
«Многие утверждают, — писал автор записок, — что у древних ариев существовал напиток, дающий бессмертие. Арии называли его «сома», а иранцы — «хаума». Приготовлялся он из растения, но в наше время никто не знает точно, из какого. О соме имеется много упоминаний в древних индийских книгах. Там утверждается, что она давала колоссальную силу, продлевала жизнь и исцеляла от болезней.
В Тибете и Индии я спрашивал многих монахов и жрецов, из чего делают сому. Ответы были разные: эфедра, которую у нас именуют «калмыцкий ладан» или «степная малина», горная рута, грибы, конопля. Один индус сказал мне, что сома, которую делают нынче из эфедры, конопли или красных мухоморов, это совсем не божественный напиток, дающий бессмертие. Это, скорее, хмельной напиток экстаза, вредный для здоровья. А древнюю сому приносила с горы царь-птица Гаруда, тело у которой было из золота, а крылья сверкали ослепительно красным цветом. Гаруду называли еще Шьеной, Саеной, Симургом. Индус добавил, что тайну настоящей сомы могут знать только высоко в горах Непала или в Тибете… Позднее близ Сиккима я получил следующий удивительный рецепт долголетия».
Далее следовала запись, которую Яков не смог разобрать…
* * *
В комнате раздался густой бас старинных напольных часов, отбивавших время. Бой прервал ход воспоминаний. Яков встал, походил по комнате.
«Странный человек! — лихорадочно думал он. — Ездил куда-то в дикие места Китая и Индии, собирал древние рецепты, чтобы лечить болезни и продлевать жизнь людям. Разве люди этого заслуживают? Вон скольких уничтожили железом, огнем и голодом во время войны! Я вот выжил, потому что умный. А на других мне плевать, ведь не я же развязал эту бойню. Я и сейчас не дурак… — Яков про себя усмехнулся. — Понимаю, что из Москвы пора сматываться. Слишком уж тут становится опасно. Куплю доадик где-нибудь на юге… Может, в пригороде Одессы, у моря. Там можно будет спокойно жить, безо всяких комбинаций. Денег у меня больше, чем надо. И золото порциями туда перевезу. В земле спрячу. Золото любит землю. И хранить его лучше поглубже в земле, а то наделает бед… А здесь ох как нехорошо! Я ведь всегда чувствую, когда нехорошо…»
