Владимир Михайлов - Советская фантастика 80-х годов. Книга 2 (антология)

«Не знаем, да и откуда нам было знать?» — ответил голос Морика Армена. — И ваш язык вряд ли сумели бы выучить».

Потом послышался скрип открываемой и закрываемой двери, затем свист ветра. А потом — то самое молчание, что опустилось на мир.

— Я предупреждал его, — первым нарушил льющуюся из динамика тишину Шавасп. — Предупреждал, что если забудет эту истину, то пропал.

Арнак взглянул на Шаваспа. И увидел, как слезы, скатившись из уголков его глаз, потекли по щекам и исчезли в густой бороде. И Арнак подумал, что есть в мире непоколебимые истины. И если вместо того чтобы мяукать, лаять или посвистывать, звери вдруг начинают говорить, то исчезает не только их очарование, но и загадочность и смысл. Жаль только, что эта истина не стоит теперь ни гроша. Морик Армен нанес поражение этой истине. Потому что… потому что соблазнился возможностью понять других без усилий, не прикладывая никаких стараний.

— Тем не менее мы его не поймем. — Нерсес Мажан потер широкой ладонью усталое лицо. — Мы вряд ли способны преодолеть ту преграду, которую хозяева этого мира поставили перед нами. Преграду, которая является нашим же родным и понятным языком… — Он замолчал на миг, потому что в открытое окно влетела вдруг бабочка, наверное, только-только вышедшая из своей прежней оболочки-кокона, и, как безумная, закружилась под потолком вокруг люстры… — Но, черт побери, этот мир начинает мне нравиться! воскликнул Нерсес Мажан. — Он делает все, чтобы мы здесь не оставили следа!

Милая девушка, это плохая вещь, это — тол!

О, какая великолепная церковь Синьор разрешит мне сфотографировать его на фоне этого памятника старины? (ит.)

Благодарю вас, синьор. Чао! (ит.)