Я приказал падвару приблизиться к одному из кораблей, перебрался на палубу, прикрепил сигнал сдачи в плен и закрепил рулевое управление так, чтобы корабль плыл в сторону флота Гелиума. Затем я проделал то же самое со вторым кораблем.
Удар был нанесен так быстро, что никто из воинов Джахара так и не понял, в чем дело. Все они с изумлением смотрели, как два прекрасных корабля, в которых не попал ни один снаряд, плывут, сдаваясь в плен. Однако один из командиров, хотя и не понимая ничего, заподозрил что-то неладное и устремился в погоню. «Джама» уже направлялась к следующей жертве, когда я заметил преследователя. Я сразу понял, чем это грозит, поэтому решил предотвратить преследование любой ценой. Когда корабль оказался вблизи, я нажал кнопку переднего излучателя.
Корабль шел на полной скорости, и я понимал, что «Джама» не сможет догнать его. Однако я боялся, что лишенный команды корабль протаранит один из тех кораблей, что я уже отправил в дар Главнокомандующему. Однако он прошел буквально в волоске от корабля и устремился в самую гущу флота Гелиума. Тут его встретил ураганный огонь, и через мгновение только летящие вниз обломки напоминали о нем.
Когда я снова вернулся к своему делу, я увидел, что огонь кораблей Гелиума причинил большой урон вражеским кораблям. Многие уже были повреждены до такой степени, что могли только беспомощно дрейфовать по воле ветра. Однако с севера подходили все новые и новые, корабли. И не было числа им. И тогда я понял, что только чудо может принести победу Гелиуму.
В соответствии с моими указаниями корабли Гелиума постоянно держались на расстоянии от флайеров Джахара и вели огонь по ближайшим кораблям.
Мы снова взялись за дело — мрачное дело, возложенное на нас богом войны. Один за другим корабли Джахара с уничтоженной командой отправлялись к флоту Гелиума. Примерно столько же было уничтожено дальнобойной артиллерией.
В процессе работы мы уничтожили команды дюжины маленьких флайеров-разведчиков и легких крейсеров. И теперь они плавали между кораблями Джахара, постоянно угрожая столкновением. Ужас вселился в сердца воинов Тул Акстара, ибо они уже поняли, что против них применяется новое, более страшное оружие, чем дезинтегрирующие лучи. Гибель приходила к ним неизвестно откуда, было непонятно, от кого обороняться и как обороняться.
К этому времени мы глубоко внедрились в порядки флота Джахара и уже не видели кораблей Гелиума. Но гром орудий свидетельствовал, что они здесь.
Я решил плыть обратно, чтобы защитить корабли, которые я захватил в плен, от повторного захвата. Мы заняли самую выгодную позицию и уничтожили команду трех кораблей, пытавшихся остановить сдающиеся корабли.
Прошло еще немного времени, и вот захваченные корабли Джахара с воинами Гелиума на борту и знаменами Гелиума на мачтах устремились вперед, на врага.
И тут дух воинов Джахара был сломлен. Это уже было для них невыносимо. Многие из них были уверены, что эти корабли добровольно сдались Гелиуму.
К тому же их джеддак давно покинул их. Двадцать самых больших боевых кораблей Джахара, теперь принадлежащих Гелиуму, врезались в ряды джахарцев и стали сеять смерть и разрушение из мощных орудий.
Десятки кораблей Тул Акстара сразу подняли сигналы сдачи в плен, остальные повернули и бросились прочь. Лишь немногие из них взяли курс на Джахар. Теперь все понимали, что город обречен.
Главнокомандующий не стал преследовать беглецов. Он собрал корабли, захваченные у врага — их было более тридцати — и окружил ими флот Гелиума, чтобы защититься от внезапного нападения. Затем весь флот медленно двинулся в Джахар.
Сразу после боя Главнокомандующий вызвал меня, и вскоре мы с Тавией вступили на борт флагманского корабля. Главнокомандующий сам вышел встретить нас.
— Я знал, — сказал он, — что сын Хал Уртура еще проявит себя. Гелиум никогда не сможет расплатиться с тобой за то, что ты сделал сегодня. Полагаю, что ты был в Джахаре. Скажи, мы можем взять город без больших потерь?
— Нет, — ответил я и объяснил, какие огромные силы собрал Тул Акстар, как прекрасно они вооружены. — Но выход есть, — добавил я.
— Какой?
— Пошли один из захваченных кораблей с обещанием милости. И Тул Акстар сдастся. Он трус. Он бежал еще в самом начале битвы.
— Ты думаешь, это получится?
— Возможно. Но я буду сопровождать этот корабль на невидимой «Джаме». Я знаю, как проникнуть во дворец. Однажды я уже похитил Тул Акстара, думаю, что мне это удастся еще раз. Если джеддак будет у нас в руках, то мы сможем диктовать джахарцам любые условия.
Пока мы ждали, когда подготовят корабль Джахара к этой миссии, Джон Картер рассказал мне причину задержки нападения на Джахар.
Оказывается, мажордом Тор Хатан, которому я поручил передать сведения Главнокомандующему, был убит по дороге во дворец. Поэтому никто не заподозрил Тул Акстара в похищении, и корабли Гелиума бороздили небо Барсума в поисках Саномы Тора. И только случайно раб Тор Хатана Кал Таван узнал, что корабли не полетели в Джахар. А он слышал наш разговор с мажордомом и передал его Главнокомандующему.
— За это, — сказал Джон Картер, — я дал ему свободу, а так как у себя на родине он был дворянином, я принял его на воинскую службу. Теперь он офицер навигации на моем корабле и уже падвар.
— Я помню его, когда была похищена Санома Тора, — сказал я, — еще тогда я был поражен его отважным поступком и рад, что он заслужил свободу и милость Главнокомандующего.
Офицер доложил Главнокомандующему о готовности крейсера, получил необходимые инструкции. Мы с Тавией вернулись на «Джаму». Я решил провести свою часть плана без помощи других воинов. Я ведь хотел похитить Тул Акстара, Фао, Саному Тора, а маленькая кабина «Джамы» была бы слишком тесной для большого количества людей. Падвары с неохотой покинули «Джаму», но я попросил Главнокомандующего, чтобы они вошли в экипаж корабля, отправляющегося в Джахар.
Снова мы с Тавией остались одни.
— Вероятно, это наше последнее путешествие на «Джаме», — сказал я.
— Я буду, наверное, рада этому.
— Ты устала?
— Да, я поняла это, когда очутилась под защитой огромного флота Гелиума. Я устала от постоянного ощущения опасности.
— Мне не нужно было брать тебя с собой. Но еще есть время вернуться.
Она улыбнулась.
— Ты понимаешь, что это бесполезно.
Я знал. Я знал, что она не покинет меня. Мы некоторое время летели молча. Взглянув на Тавию, я увидел на ее лице беспокойство и глубокую печаль. Но вот она снова заговорила, и голос ее стал совсем другим.
