– Ник, смотри, – вдруг сказал Майк, показывая на середину зеленого луга, и я увидел человеческие тела. Их было примерно с дюжину, но эти люди давно умерли, и их кости торчали из лохмотьев, в которые превратилась одежда.
Майк сошел с тропы и собрался к ним подойти, но я схватил его за руку:
– Будь осторожен.
Механический голос начал выкрикивать предупреждения о том, что мы должны оставаться на дорожке, но мы не обращали на него внимания, что оказалось не трудно – сильный дождь практически заглушал его.
Майк осторожно прополз последние несколько футов к телам, встал на колени и принялся их обыскивать.
– Документов нет! – крикнул он мне.
– Сомневаюсь, что они есть у людей в будущем, – заметил Боб.
Я решил, что, скорее всего, он прав. Напечатанные на бумаге и ламинированные удостоверения личности наверняка представлялись тем, кто построил это сооружение, древними артефактами. Их вполне могли заменить вживленные чипы, отпечатки пальцев или сканирование радужной оболочки глаза.
– Часов и телефонов тоже нет, – покачав головой, доложил Майк. – Вообще ничего нет. Только кости и одежда.
Мы с Уордом прошли по траве и остановились рядом с ним.
– Возможно, их обчистили вандалы, – предположил Боб и закашлялся. Выглядел он ужасно измученным.
Я кивнул, мысленно пытаясь выстроить по порядку вопросы. Как нам поможет то, что мы нашли? И о чем говорят руины и тела?
– Господа, – сказал Уорд, голос которого прозвучал слабо, но официально. – Полагаю, мы только что получили жизненно важную информацию. – Он замолчал, очевидно, ожидая вопросов от парочки любимых учеников.
Я приподнял брови, показывая, чтобы он продолжал, и наш пожилой спутник уставил палец на кости:
– Они говорят нам о том, что в Англии больше не существует эффективного правительства с четкой организацией. Причем уже много лет. Стоунхендж является объектом всемирного наследия, но для британцев он имеет особое значение. Если бы правительство продолжало функционировать, если бы здесь существовала цивилизация, они бы не оставили кости около Стоунхенджа. Ни на один день и ни на одну минуту. А они тут пролежали несколько лет, возможно, десятилетий.
Мы с Майком кивнули, соглашаясь, потому что его слова звучали вполне разумно.
– Что будем делать дальше, Ник? – спросил Боб.
– Наша следующая цель – сельский дом, который мы видели, когда шли сюда, – ответил я.
Посмотрев на стеклянную крышу, я обнаружил, что дождь усилился. Неожиданно я понял, что страшно проголодался, ведь мы не останавливались по дороге, чтобы перекусить. Я не сомневался, что Майк и Боб тоже голодны, хотя ни тот, ни другой не сказали ни слова.
– Давайте поедим, – предложил я им. – Может, за это время дождь немного утихнет.
Мы отошли от костей в заросли травы, расположились на земле, совсем как индейцы, и устроили пикник рядом со Стоунхенджем. Сначала хотели сесть на один из упавших столбов, но решили, что это будет неправильно, и не важно, остались ли здесь еще люди или нет. Я ел и раздумывал над загадками, с которыми мы столкнулись, включая даже самые незначительные. Во-первых, трава здесь была такой ухоженной, какой я не видел даже на полях для гольфа. Видимо, в диковинном сооружении имелось устройство климат-контроля, и оно действовало не только в самом здании, но и на территории вокруг.
Если мы попали в будущее, где произошла глобальная катастрофа, это могло объяснить отсутствие дорог – или любых других признаков цивилизации.
Майк засунул в рот остатки сэндвича и, продолжая жевать, заговорил о главной загадке.
– Я никак не могу осознать, что мы оказались в будущем, – сказал он, не обращаясь ни к кому из нас в отдельности.
Боб с трудом откашлялся. Бедняга уже едва поспевал за нами даже во время еды. Я отложил свой сэндвич. Дождь продолжал лить как из ведра, и у нас было время на рассуждения.
– Научно доказано, что путешествия во времени возможны и на самом деле происходят каждый день, – сказал Уорд. – Эйнштейн объяснил их через теорию относительности, и мы изучаем этот феномен уже много десятилетий. Каждый человек, который хотя бы один раз летал на самолете, является путешественником по времени.
Майк, прищурившись, повернулся ко мне, но меня слова Боба заинтересовали.
– Скорость, с которой проходит время, в разных концах Вселенной разная и зависит от гравитации и составляющих скорости, – принялся он объяснять нам. – Я приведу пример. Давайте предположим, что сегодня родилась пара близнецов. Одного поместили в космический корабль и отправили в космос. Корабль двигается по орбите Солнечной системы, только на огромной скорости – скажем, девяносто девять и девять десятых от скорости света. Эйнштейн совершенно правильно назвал данные показатели пределом скорости масс в нашей Вселенной, хотя мы уверены, что некоторые частицы в состоянии передвигаться быстрее скорости света. И это открывает перед нами самые разные возможности: например, квантовое сплетение, которое позволяет данным путешествовать быстрее скорости света. Но это не отменяет теорию Эйнштейна, касающуюся пределов скорости, – во всяком случае для частиц, имеющих массу.
Боб замолчал, окинул взглядом наши озадаченные лица и продолжил:
– Итак, вернемся к близнецам: один остался на Земле, а другой находился в корабле в космосе. Тому, что остался, исполнилось пятьдесят, он уже стал человеком среднего возраста. А что произошло с тем из братьев, который был в космосе? Он все еще ребенок, хотя, конечно, немного старше, чем когда родился, потому что корабль не мог развить скорость света, не переходящую в энергию, а для того, чтобы ее развить, требуется время. Итак, вывод: быстрое движение и гравитация замедляют ход времени. И вот еще один пример, на сей раз из реальной жизни: ГСП. Глобальную систему позиционирования разработало Министерство обороны в семидесятых годах двадцатого столетия, чтобы помочь доставлять военные объекты туда, где они были нужны. В настоящий момент она состоит из двадцати четырех спутников, находящихся на высокой орбите, примерно в двадцати тысячах километров от поверхности Земли. На данном расстоянии земная гравитация не оказывает такого же влияния на искривление времени-пространства, как на поверхности. Как я уже сказал, гравитация замедляет течение времени. Чем она сильнее, тем медленнее движется время. Таким образом, чем ближе вы к Земле, тем медленнее проходит время. Если вы окажетесь достаточно близко к очень сильной гравитации – скажем, к черной дыре, – время практически остановится. А если вы пересечете радиус черной дыры на космическом корабле, то прежде, чем она вас поглотит, перед вашими глазами в течение нескольких секунд промчится судьба всей Вселенной.
Уорд вздохнул, набирая побольше воздуха, и стал рассказывать дальше:
– При этом чем меньше гравитации, тем быстрее идет время – вы переживаете больше событий, вроде фильма, поставленного на перемотку. Как раз это и происходит с ГСП. В соответствии с теорией общей относительности, часы на каждом спутнике должны уходить вперед по сравнению с теми часами, что находятся на Земле, на сорок пять микросекунд в день. Поэтому на каждый день, который проходит здесь, на Земле, там, в двадцати тысячах километров от источника гравитации, приходится один день и сорок пять микросекунд. Кажется, не слишком много, но это уже путешествие во времени. Спутники летят в наше будущее. Но это лишь часть того, что происходит наверху.
Майк потер глаза и проворчал:
– У меня от твоих рассуждений мозг начал плавиться, Боб.
– Послушай еще немного, – усмехнулся наш пожилой товарищ. – Есть одна часть загадки путешествий во времени, связанная с ГСП, – скорость. Помните пример с близнецами?
Он сделал паузу, дожидаясь ответа, но мы с Майком молчали.
– Хорошо, – кивнул Уорд. – Как и наш космический корабль, спутники ГСП передвигаются в пространстве очень быстро. Они не находятся на геостационарной орбите, как думают многие. Они облетают земной шар примерно каждые двадцать четыре часа, а для этого им необходимо развивать скорость, равную приблизительно четырнадцати тысячам километров в час. Скорость света равна примерно миллиону километров в час, так что это всего лишь маленькая ее часть, но и ее достаточно для искажения времени. В данном случае вместо того, чтобы ускорить его бег, она его замедляет. Помните нашего близнеца в космическом корабле? Для него время текло медленнее из-за гравитации и скорости движения. Специальная теория относительности предсказывает, что благодаря скорости в четырнадцать тысяч километров в час мы должны увидеть, что стрелки часов на спутниках ГСП двигаются медленнее на семь микросекунд в день – и так действительно происходит. Таким образом, скорость спутников замедляет время на них на семь микросекунд, но низкая гравитация ускоряет его на сорок пять. Когда вы сложите результаты специальной и общей относительности, получится, что каждый спутник движется вперед во времени на тридцать восемь микросекунд в день. Ровно это с ними и происходит: часы на спутниках ежедневно отмечают тридцать восемь микросекунд, которых мы не видим здесь, на Земле.
