Светов, казалось, воочию увидел, как, пронзенный черными трассами, лайнер окутывается облаком газа и разлетается на куски и как мгновенно, но страшно погибнут ничего не подозревающие сейчас люди.
В ушах его прозвучал голос Инны: «Мы все будем себя беречь, правда, милый?» Рука, тянувшаяся к пульту, сразу стала тяжелой-тяжелой – не только от перегрузки, но Гал все-таки сумел дотянуться до нужной кнопки.
«Громовержец» послушно повел тупым носом в сторону Пришельца, и Светов зажмурился в ожидании того, что пилотская рубка разлетится вдребезги и в нее хлынут вакуум и ледяная боль.
В последний момент Пришелец, видимо, врубил торможение, почуяв неладное, но было поздно уворачиваться от тарана, и удар пришелся не в нос, а в заднюю часть транспортника. Этот удар был скользящим, и от трения двух корпусов друг о друга брызнул пучок ослепительных искр, как при вакуумной сварке; потом этот пучок превратился в поток, «калоша» отлетела в сторону и закувыркалась по сложной траектории, от нее отлетали какие-то бесформенные обломки, а транспортник содрогнулся и стал вращаться вокруг своей оси, как гигантское сверло. Освещение погасло, экраны в рубке ослепли, и Гала, вместе с креслом, выдранным из гнезда, швырнуло на переборку; и на сей раз даже спейс-комбинезон не мог амортизировать удар…
Теряя сознание, Гал еще успел подумать: «А все-таки я как в воду глядел: «Когда он падал на Сатурн, корабль гремел, как сотня урн»…» В недрах «Громовержца» что-то действительно громыхало, и грохот этот стих лишь тогда, когда наступила тьма.
* * *
Командир Базы ОЗК номер одиннадцать генерал Арн Шрейдер пожелал лично присутствовать при посадке русского транспортного корабля на аварийную площадку. Впрочем, слово «посадка» в данном случае явно не годилось, – скорее, это было свободное падение, слегка смягченное тормозными двигателями. Да и кораблем израненную громаду можно было назвать лишь с большой натяжкой. Корпус транспортника был измят, корма расплющена, а рулевые сопла торчали под самыми немыслимыми углами. В целом «Громовержец» выглядел ужасно, даже если смотреть на него невооруженным глазом. Генерал Шрейдер наблюдал за «посадкой» корабля в мини-телескоп, и ему было еще страшнее.
Махина, приближавшаяся к посадочной площадке, моталась так, словно экипаж ее был поголовно пьян.
– Черт бы побрал этих русских, – пробормотал кто-то за спиной Шрейдера. – Они разнесут нам в пух и прах все посадочное оборудование!
Генерал оглянулся на говорившего – своего адъютанта капитана Коллинзера – и почему-то подумал, что тот наверняка подслушивал его разговор с командующим американским контингентом ОЗК. «Разговор» – чересчур мягко сказано (генерал любил точные формулировки), потому что старик был зол как тысяча чертей и орал на Шрейдера, как на набедокурившего мальчишку.
– Послушайте, генерал, – кричал он, брызжа слюной, по ВПС-связи. – Что, черт возьми, у вас там творится?.. Почему ваши парни спят вместо того, чтобы нести боевое дежурство как следует?! Почему противник беспрепятственно орудует у вас под носом? Почему атакует в вашей зоне ответственности русские пассажирские корабли?
А Арн Шрейдер, прослуживший в «спейс-форс» тридцать с лишним лет, мог только стоять навытяжку, преданно смотреть в глаза начальнику и виновато молчать. Сказать в свое оправдание можно было много… Например, что Пришельцы миновали посты обнаружения так, будто надели шапку-невидимку. Что как только на Базе был принят сигнал бедствия от пассажирского лайнера «Белый», по тревоге тотчас подняли дежурные интерсепторы, но, к великому сожалению, они не могут мгновенно перемещаться на дальние расстояния… Однако Шрейдер предпочел молчать: он по опыту знал, что командующий терпеть не может оправданий. В заключение Старик пригрозил Шрейдеру всеми мыслимыми и немыслимыми карами – начиная от разжалования и кончая лишением денежной премии за последний квартал – если только русский «пассажир» не вернется к своим целым и невредимым.
Человек, который пытался сейчас посадить искалеченный корабль на аварийную площадку, и не подозревал, что он спас не только лайнер, но и служебную карьеру американского генерала.
Зато Шрейдер прекрасно это понимал, вот почему он сердито покосился на Коллинзера и проворчал: – Узнайте у диспетчера, есть ли связь с пилотом.
– Я и так знаю, – нахально заявил адъютант. – Какая может быть связь после такой передряги? Удивляюсь, как они еще сумели выкарабкаться из поля притяжения Сатурна… Все-таки русские живучие как кошки!
Генерал Шрейдер почувствовал, что вот-вот вспылит. Он мысленно сосчитал до десяти и затем сказал: – Когда они сядут, проводите пилота в мой кабинет. – Немного помолчав, добавил: – Разумеется, после оказания ему необходимой медицинской помощи…
Он еще раз взглянул – уже без телескопа – на корабль, который успел коснуться посадочных демпферов и теперь высился на площадке, скособочившись, точно огромный гнилой гриб. Вокруг транспортника засуетились черные фигурки роботов-сервистов, подводившие к кораблю с четырех сторон электромагнитные захваты стоп-кранов.
– На подходе их пассажирский корабль, генерал, – сказал Коллинзер. – Он должен сесть к нам через полчаса.
– Передайте полковнику Джексону, чтобы встретил и разместил пассажиров и членов экипажа, – отрывисто проговорил Шрейдер. – Проследите, чтобы «Белый» заправили горючим и всем прочим, что им потребуется…
– А они подпишут счет? – с ухмылкой осведомился Коллинзер.
Шрейдер отвел глаза в сторону. Не будь ты зятем командующего, я бы тебя научил, как разговаривать с начальством, подумал он.
– Это меня не интересует, – пробурчал он. – Наше дело – предложить…
Через сорок пять минут в кабинет Шрейдера вошел здоровенный парень в синем спейс-комбинезоне, но без шлема. Он слегка прихрамывал на левую ногу. Лицо его было бледным, глаза – красными, а на лбу красовался огромный синяк.
Вопреки всем правилам, командир одиннадцатой Базы поднялся, глядя в глаза вошедшему. Они шагнули навстречу друг другу и молча обменялись рукопожатиями.
– Ви есть капитан корабля? – спросил генерал, освежая в памяти полузабытый русский словарный запас.
Парень почему-то улыбнулся.
– Нет, сэр, – ответил он по-английски. – Я всего лишь запасной пилот… Спейс-лейтенант Светов.
Он учтиво наклонил голову.
Шрейдеру захотелось произнести нечто торжественное, но все соответствующие случаю слова почему-то вдруг вылетели у него из головы.
В свое время генерал сам летал наперехват, и ему не нужно было объяснять, что значит выиграть бой против двух «калош» на неуклюжем транспортнике и что такое таран в открытом космосе.
