— Где? Где?
Со стороны реки поднимался маленький белый огонек сварки, оставляя за собой тонкую ослепительную полосу. Огонек прополз по всему небу и опустился за городом, разделив линией блестящую звездами черноту пополам. Это было настолько нереально, что отказывался верить глазам.
— Еще один! Еще!
Точно такой же огонь прочертил вторую линию перпендикулярно первой с небольшим наклоном. И обе они начали медленно потухать.
— Мужики! — в ужасе заорал кто-то.
Воздух задрожал, завибрировал, затрясся. И мое тело словно приподняли чуть вверх и стали трясти — от головы до пяток. А потом опустили обратно вниз, но продолжали трясти.
— Гри-и-и-шка! — кричал рядом со мной Дэн. Я с трудом повернул к нему голову. Дэн стоял на крыше, но будто парил над ней и весь, каждой клеточкой лица и тела, мелко вибрировал. Глаза его расширились от ужаса, и я понял, что выгляжу точно так же. И сзади Дэна все превратились в мелькающие статуи. И полыхнуло алым. И воздух вдруг высох, превратившись на мгновение в раскаленный жар. Испарина покрыло тело. Затрещало так, будто рвали кожу. Небо на западе, прямо там, где пересеклись исчезнувшие линии, ухнуло и провалилось. Черная дыра провала тут же вспыхнула огнем, из нее вылились изумрудные полосы, полупрозрачными разводами заструившиеся среди звезд. И трещало, трещало так, что болели уши и хотелось орать. И сияющий голубой столп в алом огне стал опускаться из прорванного неба вниз. Загипнотизированный, я ощущал каждой клеточкой своего тела его медленное опускание: вниз, вниз, вниз…
…По всему пространству смачно чмокнуло — и мне показалось, что у меня лопнули барабанные перепонки. Но наоборот: уши разложило, треск исчез и голова точно зависла между ушами, поражаясь неожиданной чистотой и кристальной ясностью звуковой картины.
Дрожь исчезла. И небо было прежним небом. И светлел первым отблеском рассвет. И воздух обнял прохладным дуновением ветерка, заставив расслабиться и облегченно вздохнуть. Чирикнула смелая птица.
На западе, за городом, в сумрачной дымке, стояла, закругляющаяся сверху, как снаряд, голубая циклопическая колонна высотой до самого неба.
На каждой яме нас подбрасывало так, что я взлетал чуть не до крыши. А потом жестко приземлялся на скамью. И все остальные тоже подлетали и валились друг на друга. Мощный «Урал» ревел дизелем и мчал нас на сумасшедшей скорости к аэропорту. Именно там, в нашем скромном аэропортике, который когда-то знавал неплохие времена, но после развала СССР совсем захирел, приземлился корабль истантов. Так что, кроме од-ного-единственного авиарейса до Москвы и обратно, теперь наш город имел еще и рейс в космос.
— Мужики! — заорал я, стараясь перекричать шум машины. — А ведь получается, что у нас теперь в городе не аэропорт, а космопорт!
— Мы теперь круче Байконура, мать его! — проорал Константин.
— Мужики! — заорал я снова. — А скафандры-то будут давать?
— Тебя в капсулу засунут — и в анабиоз на хрен! — сказал Гэндальф. — Будешь замороженным лететь, чтоб не состариться!
— Э! Вы что! — испугался Геннадий. — Я не согласен в анабиоз! Что за дела! О таком разговора не было!
Все заржали.
— Присягу давал? — крикнул Пал Палыч. — Полетишь, сука, куда скажут! Все полетим!
— Мужики, не ссыте! — заорал Константин. — Нам, глядишь, еще каждому по каюте дадут! Видали, какая дура! Там полгорода влезет!
— По трехкомнатной каюте! Ванна, туалет, балкон в космос!
— И инопланетянка-уборщица каждый час! — Все опять заржали.
Нам действительно было весело. Под ложечкой немного сосало, эмоции шкал ил и.
Пережитый ночью конец света спустя какое-то время ввергнул всех в эйфорию. Ты был рад тому, что жив, дышишь, что стал свидетелем фантастического явления, — и не ты один, а вместе со всеми. Стресс от пережитого был такой сильный, что там, на крыше, мы даже кинулись обниматься друг с другом. Голова шла кругом, и все только и говорили: «А ты видел?! А как трясло-то! А как стала опускаться!..» Некоторые прямо из кальсон достали сотики и сразу же стали звонить домой (а я-то прятал его за батареей!). Дома оказалось все хорошо, все целы и невредимы, только перепугались сильно. И действительно, пережитое физическое воздействие не оказало вообще никакого эффекта на организм. Я чувствовал себя абсолютно нормально: никаких ожогов, голова не болит, уши не закладывает.
Признаться, когда эта дура, объятая огнем, опускалась вниз, я вспомнил свои размышления перед сном. И даже подумал: «За мной прилетели!» Кретин! Стал считать себя центром вселенной! Жутко стыдно. Для самого себя я решил не вспоминать больше о разговоре с фээсбэшником, словно его и не было вовсе.
Сейчас, трясясь в машине на ухабах, я чувствовал радостное волнение. Летим! Мы летим в космос! Хей! Это невероятно и удивительно. Радостное волнение перекрывало страх. Вдобавок нам вернули нашу гражданскую одежду — и от этого я испытывал просто неземное блаженство. Старые джинсы, старые мои кроссовки, футболка, летняя курточка, которую я покупал сразу после института и которая дослужила мне до нынешних времен… Я словно чувствовал себя защищенным от всех опасностей в своей старой одежде — это надежней любого скафандра, это частичка дома.
Последние пять часов были наполнены событиями под завязку.
С крыши нас согнали на построение. В предрассветных сумерках майор сообщил, что планы скорректировались и отправление на планету Ка-148 будет осуществлено прямо из нашего города, прямо сегодня. Чувствуя, что все мы, как один, хотим задать ему один и тот же вопрос, он кратко проинформировал, что да, ночью в нашем аэропорту совершил посадку корабль истантов.
На этом корабле мы и будем доставлены на объединенную базу коалиционных сил. До этого всех нас приведут к присяге, после чего мы станем полноправными бойцами Вооруженных сил Российской Федерации и с момента присяги будем считаться исполняющими свой боевой долг.
Тут же нас погнали на медосмотр. Расписавшись перед осмотром в нескольких документах (в том числе об очередном неразглашении), мы еще раз обследовались, измерили рост и вес, проверили зубы. Все были по-прежнему годные — и отправились завтракать.
После завтрака начальство дало час на связь с родными. Все разговоры в присутствии офицеров. К телефонам выстроились очереди. Я терпеливо дождался своей минуты у телефона в учительской. Позвонил Катьке и сказал, что сегодня у нас присяга и едем прямо в часть, но куда — пока неизвестно. На ее крики о торчащем за городом корабле пришельцев ответил: да, прилетели истанты. Но только за тем, чтобы проверить, как у нас организовано дело. Руководство армией будет совместное: наши и они. Уж не знаю, поверила ли она — времени выяснить не оставалось. Попросил передать маме спокойный взгляд и уверенную речь, полные оптимизма. Катька заплакала, к телефону рвался следующий.
