– Я рад, что у тебя все получилось. Спасибо.
– Я спасал не только твою шею, но и свою.
Он переместился еще на одну ступеньку вниз.
Я взял одно из ружей Гарри, прихватил остальное охотничье снаряжение и ушел. Собственно, я действительно отправился на охоту. Но главным здесь было то, что я ушел от Него и получил возможность в одиночестве обдумать происходящие события. Я отношусь к тем людям, которые живут разумом и логикой. Меня нельзя назвать человеком бурных страстей и героических деяний.
Самый безрассудный поступок в своей жизни я совершил, похитив Его. Честно говоря, это был мой единственный безрассудный поступок. Даже мои взаимоотношения с женщинами всегда представляли собой тщательно разученные пьесы, каждый акт и каждая сцена которых просчитывалась еще до начала представления. Не то чтобы я был холодным и бесчувственным, просто я предпочитал оставлять за собой возможность выбираться из любовных историй прежде, чем увязну в них слишком глубоко и придется резать по живому. Теперь события обрушивались на меня так быстро, что я не успевал увернуться. Мне необходимо было переварить это все и подвести кой-какие итоги.
Но мне никак не удавалось начать мыслить ясно – мне в голову постоянно лезла старая история о Франкенштейне. Черт бы побрал Мэри Шелли! Ее книга преследовала меня. Она слишком напоминала мне мою собственную историю. Нет, я, конечно, знал, что Он – вовсе не чудовище, которым пугают маленьких детей. Я не боялся огромного кладбищенского монстра с телом, сшитым, как лоскутное одеяло, из частей тел покойников, который рыщет в ночи и выискивает жертву. Но я боялся того, во что превращался андроид. Это было нечто такое, с чем я никак не мог смириться, чего не мог принять. Возможно, конечно, при последнем изменении уродливая гусеница превратится в прекрасную яркую бабочку. А что, если выйдет наоборот – бабочка превратится в отвратительного ядовитого червя? В конце концов, на моих глазах происходили такие перемены, каких не наблюдал ни один писатель, строчащий книжки об оборотнях.
До сих пор Он с неподдельной искренностью убеждал меня, что эти изменения необходимы, что без них Он не сможет использовать свою силу на благо человечества. Интересно, демон доктора Франкенштейна тоже нашептывал ему заманчивые предложения и обещал всяческие чудеса? Нет! Это не правильный ход мыслей. Я верю Ему. Несмотря на все кошмарные мутации, через которые Он проходил, я все еще доверял Ему, доверял больше, чем любому человеку, за исключением Гарри. Внезапно я громко расхохотался над этим сравнением. Ведь андроид даже не человек! Я доверился искусственно созданному набору тканей и органов, сконструированных – наукой, а не Господом Богом – с таким расчетом, чтобы по всем параметрам превосходить человека. Ну так что ж? Если я не могу доверять существу, превосходящему человека, то из этого следует, что человек, существо, стоящее в интеллектуальном и моральном смысле на порядок ниже Его, еще меньше заслуживает доверия. Нет уж, лучше я останусь с Ним. В конце концов, я ведь обещал. Он зависит от меня. А если Он сожрет меня, чтобы удовлетворить свою чудовищную потребность в энергии, тогда получится, что сами ангелы надули меня. В конце концов, если учесть, что во всех святых книгах говорится о непостоянстве ангелов, такой вариант был вполне возможен, но я не думал, что это может произойти со мной.
Решив довериться ходу событий, я почувствовал изрядное облегчение. Я презирал эти поиски более прочной веревки. Если я не смогу перебраться на другой берег, то, значит, сорвусь, и черт со мной. Я все еще испытывал страх, но мучительное беспокойство о том, правильно ли я поступаю, ушло, словно схлынувшее половодье, и оставило меня очистившимся. Я скинул ружье с плеча, зарядил его, дослал казенник и с самыми серьезными намерениями принялся высматривать лося.
А вместо этого нашел волков. Вот радости-то.
Не знаю, была ли это та самая стая, с которой мы с Ним дрались прошлой ночью, или другая. Еще до того, как я их увидел, я услышал их вой, пронзительный, исполненный одиночества, звериный и в то же время какой-то человеческий. На этот раз у меня с собой было крупнокалиберное ружье плюс наркопистолет, и я расхрабрился, хотя на самом деле не стоило бы. Я взобрался на перевал. Оттуда открылся вид на небольшую долину. Она тянулась примерно на милю, после чего плавно переходила во взгорье. В сотне ярдов от меня стая из восьми волков сгрудилась вокруг какого-то убитого ими животного. Судя по всему, волки уже насытились и теперь просто дурачились, играли изодранной тушей, вырывали ее друг у друга и отбегали на несколько шагов. Через несколько минут они бросили тушу, сбились в кучу и побрели в мою сторону.
Я присел и затаился, постаравшись слиться с окружающей средой. Если волки заметят меня прежде, чем нужно, это испортит мне всю охоту – а возможно, неприятности этим и не ограничатся. Восемь волков, желающих с вами поссориться, – это чертовски большое количество клыков и когтей.
Ветер дул от волков ко мне, потому я знал, что учуять меня они не могут. Они пустились было бежать вприпрыжку, потом притормозили, потом снова прибавили ходу. Когда они были в какой-нибудь сотне футов от меня, я прицелился в лоб вожаку и медленно нажал спусковой крючок.
Грохнул выстрел.
Эхо выстрела заметалось между склонами холмов с такой силой, словно тут дала залп батарея тяжелых орудий. Голова вожака разлетелась вдребезги. Его отшвырнуло футов на шесть. Он упал на снег и остался там лежать, истекающий кровью и, несомненно, мертвый. Остальные волки поджали хвосты, помчались вниз по склону и не остановились, пока их не поглотила темнота. В прошлый раз у нас были только наркопистолеты, а они стреляют бесшумно. А вот ружейный выстрел мгновенно нагнал на волков страх. И правда, выстрел был даже громче, чем я сам ожидал. Он напугал меня почти так же сильно, как и зверей. Я подождал несколько минут, пока не услышал волчий вой. Я знал, что, если буду лежать неподвижно, они вернутся. А волков легче тащить домой, чем лося.
Прошло десять минут, прежде чем первый волк высунулся из лощины, пытаясь спрятаться среди скудной растительности. Он заметно дрожал, но явно был преисполнен решимости и готовности убивать. Возможно, я бы и не заметил его, но он пробирался через пустошь. Я уловил краем глаза какое-то смутное движение и повернулся, чтобы понаблюдать за ним. Волк был один. Он робко подошел к тому, что совсем недавно было его собратом, обнюхал тело и принялся обеспокоенно оглядываться по сторонам, словно чуя присутствие силы, нанесшей смертельный удар вожаку. Волк задрал голову и принюхался, но ветер по-прежнему дул в мою сторону. Тогда волк завыл.
