Прежде сталкиваться с такими смышлёными бандитами как-то не приходилось.
Я снял с плеча ружьё, подошёл ближе и прислушался. Нет, на засаду не похоже. Просто злые люди, не желающие, чтобы их тревожили по пустякам, установили растяжку. Моё подсознание разглядело чересчур ровную линию в хаосе паутины, я вспомнил о Пашуце, и это спасло мне жизнь.
Оставлять за спиной не обезвреженную мину я не мог, но в таких делах поспешность исключалась.
Я присел на рельс в метре от растяжки, достал из рюкзака флягу и сделал несколько глотков. Холодная вода неплохо способствует ясности мышления и точности движений. Так же не спеша, достал пропахший чесноком бутерброд с мясом и сыром. В несколько приёмов сжевал его, ещё раз глотнул из фляги и с минуту упражнялся с зубочисткой.
Теперь можно было заняться окружающим миром. На предмет его улучшения…
Первым делом лезвием ножа я выгнал из-под шпалы паука. Мохнатое создание с характерным ярко-синим ромбом на спине для приличия немного поупиралось в своей норе, потом стремительно пронеслось по гравию и скрылось в зарослях. Паук не был хищником: основу его питания составляли капельки влаги, скапливающиеся на паутине после ночных дождей. Сама паутина работала как фильтр, а капли были насыщены пыльцой и растительным маслом, смогом окутывающим каждую вершину. Ромбовику хватало. А мне он мешал, потому что при всей безобидности, укус твари был болезненным, а я не люблю, когда больно. Поэтому стреляю первым.
Внимательно глядя под ноги, я двинулся вправо от насыпи — вниз по склону. Через несколько шагов струна окончилась металлическим штырём, по самую маковку утопленным во влажный податливый грунт. Это открытие меня озадачило. Получалось, что заряд был установлен за моей спиной, на возвышенности. Глупое расточительство: минировать следует так, чтобы взрывная волна давила и плющила о естественные препятствия, а не отправляла противника в свободный полёт над пологим склоном. Разве что нить ведёт к детонатору осколочного снаряда, который, взрываясь, фарширует металлом прохожих независимо от рельефа местности.
Я перешёл на другую сторону насыпи и увидел мину-самоделку — слабенький фугас направленного действия, вполне обыкновенно утопленный рогами в грунт. Неизвестный минёр настаивал на своём способе ведения боя, и меня заинтересовала эта настойчивость. Взрывная волна, конечно, сбросит неосторожного со склона, но и только: пролетит человек метров десять вниз, полежит немного, придёт в себя, встанет-отряхнётся, да и пойдёт себе дальше…
Я вернулся к узкоколейке и присмотрелся к месту, куда меня должно было забросить. Пожалуй, нет… "пришёл в себя" я бы не скоро. И продумано всё и впрямь как-то тонко: там, метрах в десяти ниже по склону, начинались заросли свирипы. Что-то вроде земного шиповника, только с кислотно-жёлтыми цветами, сиреневыми шариками плодов и острыми ядовитыми колючками: замедление сердцебиения, угнетение ЦНС и глубокий сон пока не разбудят…
Зато после свирипы неделю можно дышать чистым ладилем без ущерба для здоровья. Похоже, кто-то собирался брать меня живым. Кому это я понадобился?
Ну, пусть не я… но зачем бандитам живой витязь? Хороший вопрос. Теперь бы ещё найти, кого спросить.
А пока я вернулся к рюкзаку, достал аптечку и вкатал себе антидот с пометкой "фитотоксины". На всякий случай. Ещё надел плащ, а двустволку и рюкзак отнёс подальше от опасного места и положил рядом с насыпью. Целее будут! Дальше положишь, вернее возьмёшь!
Почём мне знать, какие тут ещё хитрости заплетены?
Я вернулся к фугасу, убедился, что детонатором служил запал обыкновенной гранаты, и только тогда осторожно просунул зубочистку на место чеки. Почему-то вспомнилась прижимистость председателя. А через секунду понял "почему": если бы бандиты не поскупились на геофон и логику, распознающую шаги человека, я бы уже был там, в свирипе.
А ещё я бы им посоветовал дистанционку с дежурным оператором…
Я подошёл к штырю, на котором заканчивалась струна. Повернулся к склону спиной и, вспомнив о ромбовике, поднял высокий воротник. Мало ли? Одного-то я прогнал, а вдруг в гнезде ещё парочка пряталась? Закинет ударной волной за шиворот — крутись потом… Дольше откладывать не было смысла: втянув голову в плечи, надеясь на обещанные фирмой изготовителем ударогасящие свойства плаща, я перерезал нить…
Нет. Не рвануло. Обошлось.
Тогда я вернулся к мине, вывернул детонатор и перевёл дух. Свежая установка. Пролежала бы эта штука здесь неделю — чёрта с два я бы пальцами сумел открутить запал.
Не слушайте дураков, ребята. "Сапёр ошибается только раз"… Ни фига! Сапёр — он только пока живой "сапёр". А ежели ошибся, то, как ни крути, он скорее мёртвый, чем живой. Ну, а если, мёртвый, то имя ему — покойник, и никакой он на хрен не "сапёр".
Извините за суесловие. Нервничаю.
Я срезал ножом нитку с детонатора и освободил зубочистку. У меня ещё было три секунды, чтобы подальше отбросить опасную игрушку. Надо ли говорить, что я не потерял ни одной? Запал разорвался пистолетным выстрелом в метрах двадцати ниже по склону, жиденькое сиреневое облачко на миг проявилось в зарослях молодого ладиля и всё. Тишина вновь сомкнулась над миром, а я вернулся к своим вещам, закинул рюкзак на плечо, подхватил ружьё и продолжил спуск к ущелью.
Нитку со штырём можно было бы и прихватить, — на что-нибудь сгодились бы, а вот сам снаряд — только тяжести таскать…
Можете представить мою досаду, когда за поворотом серпантина я увидел ещё одну нить, протянутую под паутиной?
Я покачал головой: какие всё-таки необщительные люди! Злые и грубые.
Разве можно так поступать с гостями?
Я опустил на шпалы рюкзак и ружьё, радуясь, что минутой раньше не выбросил зубочистку, и двинулся на встречу с ещё одним ромбовиком. Это они их тут нарочно разводят? Чтоб удобнее было леску прятать?
Да. Такая же картинка. Только теперь штырь уходил в грунт слева от железки, а фугас был установлен справа. Я не сомневался, что где-то там, метрах в десяти внизу, широко раскинулись заросли свирипы — коварный дурман для зазевавшихся ротозеев.
Новый звук отвлёк меня от размышлений — где-то рядом по рельсам бежала тележка. Это удивительно и непонятно. В этом секторе жизнь проснётся не раньше, чем поспеет ладиль, через три-четыре месяца.
Нечего здесь вагону делать.
Будто насмехаясь над моим опытом и знанием местного уклада, из-за поворота, где я шёл минуту назад, выскочил вагон. И как! Со скрипом и скрежетом. С искрами над рельсами и креном на грани опрокидывания.
Это и вовсе было чудно. Специальные гидравлические тормоза обеспечивают постоянную скорость спуска, которая не больше прогулочной скорости подвыпившего пешехода. Но несущийся на меня монстр понятия не имел ни о тормозах, ни о каком-то уважении к личной собственности. В секунду изорвал в клочья рюкзак и в щепу разбил приклад ружья. Я едва успел отскочить в сторону, когда вагон, прогромыхав мимо, порвал растяжку и укатил себе дальше. Вот тогда-то и бабахнуло.
