Шутил, оказывается, неспроста. Разве мог он сообщить такую новость, не усыпив внимание собеседника. Манера у него такая — о самом важном говорить как бы вскользь: коснется слегка и мимо. К тому же сейчас он призвал на помощь и руки. Рассказывая, Полковник производил сложные манипуляции с салфеткой — теребил концы, складывал и разворачивал, то вдруг стряхивал, как иллюзионист, закончив фокус.
— Представьте, я сам ни разу не был в Башне и не видел Его.
— Может, не доверяет?
— Если бы так! Он же сам подбирает и назначает людей.
По словам Полковника выходило, что Большой Мозг узурпировал власть в Нью-Беверли, без его ведома и трава не росла, и чихнуть никто не смел. Он не только распоряжался кадрами, но и определял программу и режим работы филиала. Появление здесь Марио — тоже его прихоть. Зачем-то понадобился ему непонятно кто — выдал только программу: где и как искать, по каким данным («Анкета была чудовищной») и затем из двух десятков кандидатов выбрал одного — Марио Герреро («Вы счастливчик, Марио!»). Вся эта операция проводилась под кодом «Сын» («Так что здесь вы — Сын»). Распоряжения Башни исполняются беспрекословно, какими бы нелепыми они ни казались. И вообще напрасный это труд — пытаться что-либо понять, если Он сам не сочтет нужным объяснить.
— Дело, как видите, не в доверии, — продолжал Полковник. — Просто Он рационален. Мне нечего делать в Башне — незачем, следовательно, и совать туда нос. И правильно это, умно. Собственно, там никому делать нечего. Башня связана со всеми службами, полная автоматика. Сиди на своем месте и работай.
— А как же те, «святая троица»?
— Вот тут загадка! — Полковник покрутил салфеткой, наматывая ее на палец. — Они тоже в недоумении. Вызвать может в любую минуту и без всякого повода, хотя в том нет никакой необходимости, общаться с ними Он может по каналам связи… По мне, лучше бы туда никто не ходил. Рано или поздно это плохо кончится.
Слушай, Марио, слушай. Нечего пялить глаза на салфетку, ничего с ней не случится, никакого чуда с ней не произойдет, никакой он не фокусник. Ловкость рук — не его призвание. Что он умеет, так это жонглировать словами. Одно говорит, а хочет сказать другое.
— Мы не лишены слабостей, ведь так? — Полковник спустил салфетку с пальца и, положив на стол, свернул ее конусом. Человек вообще создание хрупкое и в этом смысле ненадежное. Мало ли что взбредет в голову той же Сьюзен или, скажем, вам. Вдруг нервный срыв или того хуже. Может, неделю назад кого из вас собака цапнула, а сегодня вы в Башне. И тут — на тебе, началось…
… уже смеркалось, когда он увидел его. Тот тащился по свалке и длинной палкой ворошил мусор, вываленный за день из контейнеров. Марио узнал пальто с полуоборванным карманом. Все в нем сжалось и замерло, как в тот раз, когда он подбирался к рыжему псу с куском булки в руке… Бродяга выходил прямо на него. Прячась за мусорные кучи, Марио отполз в сторону и стал ждать. Железный прут жег ладонь, будто накалил его кто. Что-то острое впилось в коленку, подрагивали от напряжения ноги. Нужно было еще выждать, совсем немного, пока тот пройдет, повернется спиной, но не хватило дыхания. Рывком он поднялся с земли и, уже не помня себя, бросился на ненавистное пальто. Удивленно застыли глаза на заросшем лице. «Ты что, змееныш?!» Бродяга пытался защититься палкой, но оступился, упал. «Убьет, убьет, — забормотал он в испуге и вдруг заорал во весь голос: — Спасите! Он бешеный, его укусила бешеная собака. Спасите, убивают!»…
— Вы ведь тоже не из железа. — Ухватив салфетку за вершину конуса и приподняв ее над столом, Полковник смотрел, как она развертывается. — Вот я и говорю — лучше бы никто туда не ходил. Ну а поскольку изменить пока ничего нельзя, нужна предосторожность.
Истерзанная салфетка упала на пол. Похоже, Полковник оставил ее в покое. Сеанс иллюзиона окончен. Птичий взгляд клевал лицо Марио.
— Вы уловили мою мысль? Пока Большой Мозг вступает в контакт с людьми, нет гарантии, что с ним ничего не случится. А гарантии нужны. Постарайтесь поближе сойтись с вашими новыми друзьями и будьте повнимательнее. Для взаимного, так сказать, контроля. Надеюсь, вы понимаете, насколько это важно.
— Так вы хотите, чтобы я присматривал за ними?
— Называйте это как вам угодно, — лениво отреагировал Полковник. — Я счел своим долгом обрисовать ситуацию. В интересах дела, и ваших тоже. Теперь и вы несете ответственность. Потом вы сами поймете.
Жан Трене полулежал в кресле, широко разбросав ноги. На столике перед ним стояла бутылка виски и сифон с содовой. Судя по уровню жидкости в бутылке, Учитель находился здесь давно. Он держал на груди фужер, обхватив его ладонями, и терпеливо ждал, когда вошедший заметит его. Марио застыл от неожиданности, едва не налетев на торчащую из-под столика ногу.
— Да, это я. Не ожидал? Зашел поболтать. Не возражаешь? Приземляйся. — Жан придвинул ногой второе кресло. — Выпьешь? С Полковником ты вряд ли отвел душу. Как ужин?
— Мы не скучали.
— Да ну его, зануда! Разве не так?
Говорил он своеобразно — скажет и тут же вопрос. Причем не столько спрашивал, сколько утверждал: какие тут могут быть сомнения!
— Полковник — это Полковник. Согласен? Принимать его можно лишь малыми дозами и по необходимости, как лекарство. Не вкусно? На меня он действует отрезвляюще. Представляешь? Войди он сейчас — я вмиг как стеклышко!.. Ты как насчет этого? — Жан постучал ногтем по фужеру. Тот отозвался хрустальным звоном.
— Не подумайте чего… вообще не пью. — Марио для убедительности отодвинул от себя уже наполненный фужер.
— Слушай, давай на «ты», сразу, чтобы потом не привыкать и не отвыкать. Тебе это не трудно? Со мной чем проще, тем лучше. Договорились?
— Постараюсь, — пообещал Марио.
— Вот и хорошо. Так ты из трезвенников? Я тоже не любитель, но когда есть повод… а поводов тьма. Вся наша жизнь — сплошной повод. Ты не находишь? Можно не просыхать. Сегодня особенно — миллион причин нализаться. Если бы ты только знал… А может, знаешь? Нет, тогда бы тоже нализался. Все же я за знакомство, за тебя. Можно? — Жан сделал большой глоток.- О чем это мы? Да, о Полковнике. В малых дозах рекомендую, полезно. Должность у него такая — без него нельзя, а с ним тошно. Так бывает? Но в своем деле он дока, виртуоз. Убедился? Настоящая лягавая. Ты хоть знаешь, как он тебя выслеживал? Его мальчики наверняка пробежали по всей твоей жизни, от пеленок. Не веришь? Он знает, как ты мочишься в туалете.
— Он не скрывает. Полковник был откровенен, — возразил Марио.
— Кто? Полковник? Жди! — Жан возбужденно дернулся. Виски плеснулось ему на руку, но он не заметил, не вытер. — Ну да, врать он не будет, солидность не позволяет, но чтобы откровенничать… Хочешь пари? Голову в заклад — главного он тебе не сказал…
