— Что-нибудь не то? — спросил он.
Сначала ему показалось, что Али не намерен отвечать. Но тот присел на корточки, стер грязь с рулетки и посмотрел на Дэйна снизу вверх.
— У стандартного краулера должно быть четыре — два — восемь, — сказал он наставительно. — У ракетного кара — три — семь — восемь. У броневика — пять — семь — двенадцать.
Сами по себе эти числа мало что говорили Дэйну, но он понял, что имеет в виду Камил. Весь машинный парк в пределах Федерации был полностью стандартизован. Это позволяло унифицировать запасные части в ремонтных мастерских на разных планетах. Али назвал параметры трех главных типов наземных механизмов, которые использовались на большинстве планет, входящих в Федерацию. Впрочем, броневик, оборудованный лучеметом, был боевой машиной и применялся, как правило, только военными и полицией, если не считать первооткрывателей, которые использовали лучемет, чтобы пробивать просеки в непроходимых лесах или зарослях джунглей.
— А здесь, значит, ни то, ни другое и ни третье? — догадался Дэйн.
— Вот именно. Здесь — три — два — четыре. И это тяжелая машина… или перегруженная. Ракетный кар или краулер без груза не оставляют такой колеи.
Али был инженером, ему и карты в руки.
— Так что же это за машина? — спросил Дэйн.
Али пожал плечами.
— Не стандарт. Низкая, узкая, иначе она не прошла бы здесь, может нести изрядный груз. Но у нас такой машины нет.
Дэйн оглядел утесы, громоздящиеся по сторонам лощины.
— Она могла уйти только вдоль ручья, — проговорил он. — Либо вверх, либо вниз.
Али поднялся на ноги.
— Я пойду вниз, — объявил он. Затем взглянул на Тау, поглощенного своей работой над трупом. — Его теперь за уши не оттянешь, пока не закончит. — Он передернулся от отвращения — то ли показного, то ли истинного. — Вообще мне кажется, что не следует торчать здесь слишком долго. В разведке надо пошевеливаться.
Дэйн повернулся.
— Я пойду вверх по ручью, — твердо сказал он. Нечего Камилу командовать, тут они на равных. И он, не оглядываясь, двинулся в путь, шагая между колеями.
Дэйн настолько увлекся, отстаивая перед всем миром свое право на самостоятельные действия, что совершил ошибку, непростительную для любого разведчика. Он начисто забыл включить радиотелефон в своем шлеме и шел навстречу неизвестности, не имея никакой связи с остальными членами группы.
Сейчас он думал только о колеях, которые вели его вверх по ручью к подножию горного хребта. Лощина постепенно сужалась, вершины утесов все чаще загораживали солнце, отбрасывая пурпурные тени.
Два больших насекомых с кружевными крыльями пронеслись низко над ручьем и взмыли в холодное небо.
Растительность стала чахлой и редкой, плантации больше не попадались. Дно лощины под ногами стало ощутимо наклонным. Лощина превратилась в ущелье, извивающееся между скалистыми стенами, и Дэйн шел очень осторожно. Ему нисколько не улыбалось, обогнув какой-нибудь выступ, столкнуться лицом к лицу с обладателем бластера.
Он был убежден, что доктор Рич имеет ко всему этому какое-то отношение. Но откуда у него взялся краулер? Может, доктор бывал на Лимбо раньше? Или, быть может, он здесь нашел и разграбил аварийный склад изыскателей? Но ведь Али говорил, что эта машина не относится к стандартному типу.
Колея оборвалась внезапно, и Дэйн остановился как вкопанный, не веря своим глазам. Она уходила прямо в глухую скалу, исчезая у ее подножия, как если бы машина прошла сквозь камень.
Дэйн быстро напомнил себе, что самый поразительный факт должен иметь некое логическое объяснение, причем вовсе не обязательно из области телевизионных «силовых стен» и прочих фантастических штучек. Колеи уходят в скалу — это либо обман зрения, либо открытие, и остается только выяснить, какое именно.
Скрипя каблуками по песку и гравию, Дэйн подошел к каменной преграде на расстояние вытянутой руки. И тогда, еще не сознавая, что происходит, он ощутил что-то странное, какую-то дрожь. Здесь было очень тихо, в этом каменном тупике, замыкавшем лощину, не было ветра, не шуршали кусты. И тем не менее в воздухе ощущалось некое неспокойствие, какая-то еле уловимая вибрация на самом пороге человеческой способности воспринимать звуки и движение.
Повинуясь импульсу, он приложил ладони к каменной стене и сразу ощутил это — через его ладони в мускулы и кости полились пульсирующие толчки, словно исходящие из самого тела планеты. Тогда он принялся шарить пальцами по шероховатой поверхности, внимательно исследуя каждый ее дюйм, но не нашел ни малейшей трещинки, никаких следов двери, никакого источника этого тяжелого тамп-тамп-тамп, которое било его по нервам. Пульсация была неприятной, в ней таилась угроза, и Дэйн вдруг резко отдернул руки, испугавшись, что попадет под гипноз этого тупого ритма. Теперь он окончательно уверился в том, что Лимбо — не безжизненный, мертвый мир, как это казалось на первый взгляд.
Тут он впервые вспомнил, что у него нет связи с другими членами группы, и поспешно включил радиотелефон. И сразу же в наушниках зазвенел голос Тау:
— Вызываю Али… Вызываю Торсона… Отвечайте… Отвечайте!..
В голосе врача была такая тревога, что Дэйн сейчас же бросился прочь от стены, крича на ходу:
— Я Торсон, нахожусь в конце лощины! Имею доложить…
Но врач нетерпеливо перебил его:
— Возвращайтесь к флиттеру! Али, Торсон, возвращайтесь к флиттеру!
— Торсон возвращается, — крикнул Дэйн и со всех ног побежал вниз по лощине. И пока он спешил, оскользаясь на камнях и щебнях, голос Тау продолжал звать Али, а помощник механика все не откликался.
Тяжело дыша, Дэйн наконец добежал до места, где они расстались с Камилом. Врач, увидев его, замахал рукой, подзывая к флиттеру. «Где Али?», «Где Камил?», — крикнули они одновременно и уставились друг на друга.
Дэйн ответил первым.
— Он сказал, что пойдет вниз по ручью… по следам этих гусениц… Я пошел вверх…
— Значит, это был он… — Тау нахмурился, повернулся на пятках и оглядел лощину. Здесь, у воды, зелень разрослась особенно густо, кустарник стоял стеной, в которой ручей пробил нечто вроде туннеля.
— А что случилось? — спросил Дэйн.
— Кто-то окликнул меня по радиотелефону, окликнул и сразу же замолчал…
— Не я. Мой радиотелефон был выключен, — ляпнул Дэйн, не подумав. Он тут же прикусил язык, сообразив, что наделал. Разведчик не имеет права выключать радиотелефон, это знает любой приготовишка. А он, Дэйн, нарушил это правило в первой же своей разведке! Дэйн почувствовал, что щеки его загорелись, но не стал ни извиняться, ни объясняться. Он совершил проступок и готов был понести наказание.
