Холод начал пробирать. Разогревшись во время бега, я чуть было не сбросил плащ и сейчас тихо радовался, что не сделал глупости.
В листве защелкала и засвистела птица. Соловей, решил я, тут соловьи осенью поют. Не помню, какие из птиц предупреждают о человеке, а какие наоборот. Забыл, Надо поглубже забраться в заросли, полуголые сучья плохо прикрывают, хорошо, хоть плащ красноватый, на фоне листьев не очень заметен.
Особого страха не было, все легло на свои места — меня преследуют, я отрываюсь, в меня стреляют, я маневрирую… просто, понятно, никаких загадок. Шанс выбраться из этой ловушки есть, и я им не пренебрегу. Страх придет позже, когда я доберусь до столицы и буду ждать картечь в живот.
Будь я проклят, если понимаю, где развернулся грузовик и пошел обратно. У водителя рация, понятно, но почему меня не прихлопнули по дороге?
Обнаружив, что снова оказался во дворе школы, я окаменел и стоял, ничего не соображая. Джеджер что-то сказал в коридор, и оттуда неторопливо вышли подростки с клюшками для гольфа в руках. Пересмеиваясь, они медленно двинулись ко мне, заходя справа и слева.
Я мгновенно пришел в себя и оценил обстановку. Плохо! Будь их трое, даже четверо, я бы рискнул, но пять… а вот и Джеджер за ними… шестеро! Не можешь бить — беги, а когда растянутся, то одного-двух вырвавшихся вперед можно сковырнуть. Все это мелькнуло в голове, когда я нырнул под борт грузовика, выскочил сбоку и рванул вниз по дороге, к воротам. Увести их подальше, измотать и взять на испуг! Но не успел я пробежать и сотни метров, как увидел еще нескольких подростков, бегущих навстречу, Игра приняла другой оборот, я взял левее и, проламываясь сквозь кусты, выбрался к спортплощадке.
„Куда же вы, капитан, — узнал я издевательский голос Джеджера, поговорим!“
Они не спешили, зная, что мне деваться некуда — спортплощадка врезана в гору. Я и сам не знал, почему кинулся именно сюда, но интуиция в острые моменты меня еще не подводила. Не отдавая себе отчета в действиях, я пробежал отрезок от угла здания до склада, полностью выложившись.
Распахнув плечом складскую дверь и не зажигая света, я метнулся в самый конец, моля бога, чтобы не споткнуться. Налетел плечом на ящики и тут же нащупал колесо люка. Проклиная себя за то, что утром туго завернул его, крутанул изо всех сил и чуть было не упал, когда люк распахнулся. Когда я был уже внутри и тянул люк на себя, в светящемся дверном проеме возникли темные фигуры, раздался хохот, гулко усиленный сводами. Стараясь не лязгнуть, я тихо довел люк и завернул кремальеру. Стопора не было, можно открыть и снаружи.
Нащупав на резиновом плоту карман с ампулой, я хорошенько стукнул по ней. Мягкий ком подо мной вздулся, расправился и задеревенел. Недолго думая, я осторожно столкнул его в воду, лег на рейки и оттолкнулся от берега. Вода подхватила плот и понесла его, я вжал голову как можно ниже, хотя понимал, что опасности не должно быть, иначе зачем здесь держать плот.
В темноте ничего не было видно. Течение убыстрилось, я обнаружил, что постепенно сползаю головой вперед, следовательно, подземная река уходила вниз. Я ничего не мог предпринять и просто лежал на дне плота, стараясь не думать ни о пропастях в конце пути, ни о решетках на выходе и прочих дешевых ужасах из низкопробных боевиков.
Я заметил, что течение замедлилось, встречный ветер перестал трепать волосы. И тут же в глаза ударил свет.
Река вырвалась на поверхность в ущелье. Подняв голову, я обнаружил, что плот несет на трос, натянутый между берегами.
Плот я вытащил на берег и закидал листьями — на всякий случай. Пройдя немного по течению, наткнулся на широкую тропу, на которой валялся разбитый длинный ящик с рассыпанными вокруг стреляными гильзами.
А через несколько шагов обнаружил, что меня ждут…
Левую руку я неловко подогнув, и она затекла. Я осторожно вывел ее из-под себя и пошевелил пальцами. Терпение истощалось, конечно, единственный шанс — это ночь, темнота, но лежать в грязи с дождевыми червями я больше не мог. Ничего не делая, можно расслабиться, потерять бдительность — и вот тебя уже волокут за ноги в холодильник.
Лучше всего заползти глубоко в кустарник, найти место посуше. Влажные листья не шуршали, но ползать по ним тяжело. Я прополз несколько метров и взмок. Если меня здесь не прихлопнут, то воспаление легких доконает.
Шорох слева! Я замер в нелепой позе, рука так и осталась на воротнике, вытаскивая свалившуюся за шиворот веточку.
Из-за кустов вылез невысокий, но плечистый парень, и не клюшка для гольфа была у него в руке, и даже не „ганза“, любимая трещотка наемников, а компактный „дюрандаль“, восемьдесят три малокалиберных дисбалансированных жал. Они входят в тело под углом и рвут ткани. Хватит и одного попадания. Холодная ярость захлестнула меня: мало того что они балуются самоделками, так еще заполучили новую модель, начавшую поступать в армию.
„Вот оно, оружие! — полыхнуло в мозгу. — Действуй!“
Когда он отвернулся, я рывком прополз несколько метров, подобрался ближе, прикрываясь кустами, и прыгнул. Он обернулся в тот момент, когда я летел на него в прыжке. Реакция была мгновенной, но я опередил его на долю секунды, выбив ногой вскинутый „дюрандаль“. Коснувшись земли, я крутанулся на одной ноге и пнул его в бедро. Он полетел в заросли. Галстук мне снова пригодился, я завел ему руки за спину и связал.
С оружием я чувствовал себя вдвойне дураком: не надо было отказываться от него при выезде в школу, а главное, дело принимало иной оборот, многозарядная трещотка в моих руках так и взывала к силовым акциям.
Что ж, подумал я, если меня и пристрелят, то хоть паду с оружием в руках. При исполнении. Я чуть не выругался вслух от раздражения на самого себя. Напыщенный дурак, на кой черт тебе оружие! Они подвезут минометы и перекроют ущелье. Славно порезвятся, заодно и технику опробуют.
Подросток очухался и жег меня ненавидящими глазами.
— Если пикнешь, уложу на месте, — прошипел я, погрозил зачем-то пальцем и стал продираться сквозь кусты к реке.
Тропинка шла к полигону, директор что-то говорил о ней, идет она от школы через все ущелье.
Едва я отошел на несколько шагов, как юный негодяй заорал диким голосом; „Сюда, Пит, Хачи, скорей сюда!“ У меня хватило ума не возвращаться, хотя пара оплеух привела бы крикуна в чувство. Я прибавил ходу и свернул вправо. Идти было трудно, податливая масса раскисших листьев вязко пружинила, я мог кувыркнуться с пяти-шести метров вниз, на камни, вылезшие из воды.
Послышались возбужденные голоса, по камням зацокали пули. Я метнулся вперед, но тут же сошел с тропы и полез наверх. Они кинутся по тропе, а я залягу наверху и пережду.
