— Сейчас служба безопасности просматривает твои записи. Садись, лейтенант. Ты видел нападающих? Гаррис опустился в предложенное ему кресло, посмотрел на сухое, угрюмое лицо.
— Нет, сэр. Я пытался рассмотреть. Небольшие, не очень быстрые, но обладающие высокой маневренностью. Они, в общем-то могли сбить меня, хотя двигались довольно медленно.
— Своей ремаркой ты даешь понять, что это могли быть регульцы? Гаррис молчал. Что может произойти, если он выскажет это предположение и ошибется?
— Я не могу быть уверенным на сто процентов ни в чем, сэр. Размеры кораблей, как у регульцев и они избегали крутых поворотов и резких подъемов. Я летал против мри. Те действуют совсем не так. Быстро. Они предугадывают твой маневр и выходят наперерез. — Он замолчал, смущенный тем, что ему приходится говорить это человеку, который воевал с мри еще до того, как он, Гаррис, появился на свет, и который сейчас рассматривает его с холодной расчетливостью. Кох все это знал и сам. Что мог нового сказать Гаррис этому старому солдату?
— Я просмотрю твои пленки, — сказал Кох и Гаррис тревожно подумал, не упустил ли он чего-либо существенного.
— А ты, — спросил Кох, — приготовил оружие?
— Да, сэр.
— Маневрировал для стрельбы?
— Нет, сэр. Они зашли снизу и мне пришлось сделать зигзаг и уйти без стрельбы.
Кох кивнул. Это могло быть и похвалой его действиям, но могло быть и просто подтверждением того, что он — понял. Кох включил тумблер на панели пульта. Недолгое молчание, затем экран вспыхнул. Но Гаррис не мог ничего видеть под таким углом.
— Доктор Эверсон находится в лаборатории медиков, — сказал Кох, и Гаррис сразу понял, что он попал в щекотливое положение; он попал между военными и гражданскими — в самый центр конфликта.
— Медики утверждают, что ничего особенного с ним не произошло, он в относительно хорошей форме. Но им придется подержать его у себя немного. Мы потом поговорим с ним. Он делал какие-нибудь замечания во время полета?
— Нет, сэр. Он мало что мог видеть.
— А корабли?
— Не думаю, что он их видел.
— Откуда они взлетели?
— По-моему, с востока. Зашли снизу и пристроились с хвоста. Кох медленно кивнул и откинулся на спинку кресла.
— Я отметил твою работу, лейтенант, ты свободен. Все.
— Сэр, — Гаррис поднялся, отсалютовал и вышел в приемную. Пройдя мимо секретаря он вышел в коридор. Вероятно, его назначат и в другие полеты. Он прошел через ужасы войны и теперь, казалось, воина кончается. Он верил в это. Как верили и все остальные люди.
Гаррис завернул в холл для отдыха, где сейчас должно было быть много людей — и мужчин, и женщин. Он хотел оказаться в обществе, пока не успокоятся его нервы. Это было неофициальное место, где собирались люди перед полетом, чтобы немного разрядиться, и после выполнения задания, чтобы снять напряжение. Здесь автомат круглосуточно выдавал горячий кофе, здесь собирались люди, не требующие откровений друг от друга и нуждающиеся только в том, чтобы не быть одним.
Гаррис прошел к автомату, налил чашку горячего кофе, добавил немного эрзац-сливок. И вдруг он осознал, что в холле необычайно тихо. И мужчины, и женщины собрались вокруг центрального стола. Некоторые сидели, некоторые стояли вокруг. Гаррис осмотрелся и обнаружил, что на него никто не обращает внимания, после чего задумался, в чем же дело. Джеймс, Монтойя, Хэйл, Суонава, Иванов — он знал их всех, хорошо знал, слишком хорошо, чтобы понимать, что такая тишина здесь необычна. Он прошел между ними, чувствуя себя очень скованно. Суонава пододвинул к нему ногой стул. Гаррис опустился на него и отпил кофе. Тишина стала действовать на него угнетающе. Одни сидели, другие стояли возле стола.
— Что-нибудь случилось?
— НАС-10 не вышел на связь, — сказал кто-то.
Сердце Гарриса бешено забилось. Он вспомнил яркие точки на экране, выпил еще глоток и сел, сцепив пальцы, чтобы не было заметно, как они дрожали. Он знал Вана. Они вместе летали на Хэйвене. Ван был одним из лучших. Он посмотрел есть ли здесь кто-нибудь еще, кто летал с ним. Никого…
— Подробности есть? — спросил он.
— Просто не вышел на связь, — сказал Иванов.
— Мри, — резко сказал Суонава. — Мри! Гаррис поднял голову:
— Не говори так, — внятно произнося слова, заявил он. — Я так не думаю. Нет, это не мри. Никто не возразил ему, воцарилась тишина. Люди с мрачными лицами стояли вокруг стола. Все молчали. Так могло случиться с каждым из них. Внезапно будущая карьера для каждого из них превратилась в нечто эфемерное, призрачное. Время от времени кто-нибудь из пилотов отходил от стола, наполнял свою чашку кофе и возвращался к столу. По-прежнему все молчали. Гаррис смотрел, как в его чашке отражаются огни и думал, думал над тем, что пришлось вынести ему.
* * *
Было очень приятно видеть кел, стоящего высоко среди камней вблизи лагеря. Нлил помахал рукой и часовой радостно закричал. Его крик подхватили и другие.
Камни, казалось, ожили. Сначала появились черные фигуры, а затем голубые и золотые. Колонна ускорила шаг, как бы забыв об усталости, о натруженных спинах и больных ногах. Братья и сестры кел поспешили к ним на помощь и даже дети-кел подставляли свои слабые руки под тяжелые тюки, крича от восторга.
Только сен, несшие Святыни, отказывались от помощи, пока к ним не подошли братья сен. Нлил, у которого кел взяли его груз, сопровождал сен с их драгоценной ношей в лагерь.
Смех, радостные крики сопровождали шествие, но когда колонна достигла центра лагеря, все стихло. Там, на плоском камне, сидела в ожидании госпожа, одетая в белую мантию. Сен со Святынями остановились перед ней и Нлил, забыв об усталости, почувствовал как тело его все дрожит от восторга. Госпожа подошла к Святыням и посмотрела на Нлила.
— Кел, — сказала она и он с закрытым вуалью лицом подошел к ней и опустился на колени в песок.
— Трое погибли, — тихо сказал он и спокойный, но ясный голос его был слышен всем. — Сен Ста, сен Кадас, кел Рос. В Ан-Эхоне… обвал погубил их. Эдун в руинах. Она опустила глаза на Святыни и снова подняла их:
— Кто спас это?
— Я, — ответил он, подняв вуаль. — Я, Мерин, Десаи и Рас — по моему требованию…
— А энергия города… жива или мертва после обвала?
— Жива, — ответил он, — я видел.
— Что ты видел?
Несмотря на чувство собственного достоинства, которого от него требовал Закон кел, Нлил неуверенно взмахнул рукой. Он стал вспоминать то, что хотел бы стереть из памяти. Он закрыл глаза и снова перед ним встало то, то поразило его в Эдуне: ряды машин, мелькание огней, красных, золотых… и голос:
