Что касается меня, то я с радостью добровольно стал бы его имуществом, только бы он не произносил следующих слов.
Нельзя себе представить более ужасной фразы.
- Прекрасно сделано, Джандар, - сказал он. - Из самки выйдет отличное имущество.
Сердце мое упало, и не потому, что я снова пленник. Если бы вы видели выражение ледяного отвращения и крайнего презрения, какое появилось на лице принцессы ку тад, вы поняли бы мое угнетенное состояние.
Она взглянула на меня холодными презрительными глазами и отвернулась. Она понимала тщетность сопротивления такому количеству воинов и в холодном молчании позволила связать себе руки и привязать себя к таптору.
Я был окружен обнаженными мечами, мое собственное оружие лежало в нескольких ярдах. И я был так поражен неожиданным появлением Гамчана, что застыл на месте, иначе я бы, несомненно, бросился на воинов. Но прежде чем я пошевелился, на меня упало лассо, затянулось, и руки у меня оказались прижаты к бокам.
Несомненно, отсутствие сопротивления только укрепило Дарлуну в ее мнении обо мне.
Так я вторично стал собственностью вождя ятунов.
К вечеру отряд Гамчана догнал основную часть клана и соединился с ней. Племя передвигалось в строгом иерархическом порядке, и место Гамчана находилось непосредственно за Коджей. Так Гамчан оказался способен похвастаться своими двумя ценными приобретениями прямо под носом у Коджи, если бы у него был нос.
Коджа никак не отреагировал на мое повторное пленение. Он не пытался поговорить со мной, хотя я уверен, что он сожалел, что я не смог бежать, сожалел настолько, насколько способен воин ятун. У ятунов своеобразная грубая фаталистическая философия, которую можно свести к их выражению "ва лу рокка" - "так суждено". Для них будущее предопределено в мрачном кальвинистском смысле. Ни удача, ни доблесть, ни мастерство не в состоянии предотвратить грядущую катастрофу.
Я думаю, с этой пессимистичной верой в "ва лу рокка" Коджа наблюдал мое присутствие в свите Гамчана. И я знал, что больше ни на какую помощь с его стороны я рассчитывать не могу, каким бы ни был его "ухорц". Этот фатализм пронизывает всю ятунскую цивилизацию и, вероятно, отчасти объясняет, почему они с таким равнодушием смотрят на раненого товарища. Если ему суждено умереть, он умрет. Если нет, будет жить. Каков бы ни был исход, "ва лу рокка".
Как собственность Гамчана, я был привязан за шею и вынужден бежать за одним из тапторов, на котором ехал слуга Гамчана. Не знаю, то ли это суровое наказание было просто следствием злобного характера Гамчана, то ли он таким образом хотел показать свое пренебрежительное отношение к своему новому аматару. Я заметил, однако, что девушка, тоже связанная, была брошена на спину одного из тапторов. Ее по крайней мере не заставили бежать. И я был благодарен за это.
Мы покрыли немало миль, прежде чем настолько стемнело, что стало невозможно двигаться дальше. К тому времени как был передан приказ остановиться для ночлега, я чуть не падал от усталости. Испытание, впрочем, оказалось не таким уж жестоким: мысленно я представлял себе, как меня тащат за таптором или заставляют целые мили бежать на большой скорости. Но так как племя двигалось в строгом порядке, оно могло двигаться только со скоростью своего наиболее медленного члена, то есть Пандола.
До сих пор в своем рассказе я не упоминал Пандола, потому что во время плена не встречался с ним. Пандол - предводитель клана, акка-комор, или верховный вождь. В молодости он был могучим воином, но теперь был очень стар и не мог долго выдерживать езду верхом. Поэтому движение всего племени было не быстрым - утомительным, но терпимым.
Ночной лагерь был разбит в глубокой долине, окаймленной гладкими круглыми холмами. Так как это временный лагерь, на одну ночь, у него не было земляных укреплений, стен из плотно утрамбованной земли, которые окружали постоянный лагерь клана Коджи в те несколько месяцев, что я был его аматаром. (По этому случайному упоминанию о предыдущем лагере я заключаю, что капитан Дарк забыл, что не описывал еще этот постоянный лагерь. По краткому упоминанию земляных укреплений я делаю вывод, что ятуны сооружают по всему периметру лагеря насыпь или земляную стену, утрамбовывая для этого землю. В этой стене должен существовать проход для свободного выхода. Описывая свое возвращение в лагерь с раненым Коджей, капитан Дарк не упоминает о каких-либо трудностях преодоления этой стены. - Л.К.).
Как только слуги Гамчана расставили его палатки, нас с Дарлуной вывели вперед. Не зная, чего ожидать, я в то же время считал, что вряд ли Гамчан станет сурово обращаться с таким ценным имуществом, как я. По его приказу с меня сорвали кожаную куртку, перевязь, пояс, хотя оставили ботинки и кусок ткани вокруг бедер. Символы на груди, обозначавшие мою принадлежность Кодже, смыли какой-то мыльной, слегка кисловатой жидкостью и на их месте изобразили новую группу символов. Несомненно, они обозначали моего нового владельца.
Когда меня уводили, вперед вывели девушку, и я понял, что должно произойти.
Слуга, который снимал с меня куртку, возился с креплениями одежды Дарлуны. Девушка смотрела вперед с холодным гордым презрительным выражением, но была бледнее обычного. Гамчан, раздраженный медлительностью слуги, подошел и схватил своими длинными многосегментными пальцами воротник куртки Дарлуны.
Я понял, что в следующее мгновение куртку сорвут и на обнаженной груди девушки нарисуют знаки рабства.
При мысли о том, что юная прекрасная девушка благородного рождения и воспитания будет стоять нагой под холодными немигающими взглядами артроподов, вызвала у меня тошноту. Во мне проснулось какое-то врожденное рыцарство, о присутствии которого я и не подозревал.
Ни мгновения не колеблясь, я разорвал свои путы: они должны были удержать руки артропода, но оказали лишь слабое сопротивление земным мышцам. Пока воин, державший мою веревку, смотрел на меня, я прыгнул вперед, схватил Гамчана за руку, оторвал его пальцы от девушки и в ярости развернул его и бросил в грязь.
Думаю, я мог бы убить его. Красный туман закрывал мне глаза, руки мои тряслись от гнева. Гамчан лежал на земле и с удивлением смотрел на меня.
Я посмотрел вокруг и неожиданно рассмеялся. Все ученики и слуги с крайним изумлением смотрели на меня. К этому времени я уже понял, что артроподы Танатора не совсем лишены эмоций, как я считал вначале. Коджа оказался способен испытывать нечто вроде дружбы; Гамчан в зависти, которую испытывал к моему прежнему владельцу, тоже проявил весьма человеческие чувства. То, что я принимал за полное отсутствие эмоций, было всего лишь недоразумением: люди распознают эмоции по жестам, интонации, выражению лица. Но артроподы неспособны на мимику, у них есть возможность только слегка подергивать антеннами, а их металлическая монотонная речь лишена человеческого богатства тональностей. Но артроподы передают эмоции жестами. Постепенно я начал понимать это. Изумление у них передается полной неподвижностью и редким подергиванием антенн. И все ятуны именно так и вели себя сейчас.
