– Ну, может быть, ты так и поступаешь, но не я! Я знаю, что Вестерн убил моего отца и украл его изобретение, я знаю, что эти... на самом деле покойники! Я объективно смотрю на вещи!
– Конечно, конечно, – сказал он. – Я приготовлю кофе. А ты пока что подкрасься.
– Что, мое лицо настолько тебе неприятно? Ты сам...
– ...не очень-то хорошо выгляжу утром, – согласился Карфакс. – Да, я это знаю и прошу у тебя прощения. У Френсис была удивительная способность оставлять свое мнение при себе. Надо было у нее поучиться.
Он обошел кровать, чтобы поцеловать ее, но она вырвалась и метнулась в ванную. Карфакс направился в кухоньку, ругая себя за то, что не смог отказать себе в удовольствии позлить ее. Доктор Слоко считал, что в нем глубоко укоренилась потребность вызывать на себя женский гнев, причем гнев тех женщин, которых он любит. Карфакс соглашался с тем, что это вполне возможно, но откуда взялась у него такая потребность? Этого до сих пор не смогли выяснить ни доктор Слоко, ни он сам.
Патриция вышла из ванной. Она завязала волосы узлом Психеи, но принципиально не накрасилась. Он, ощущал себя виноватым, подошел к ней, чтобы поцелуем загладить вину. На этот раз она не оттолкнула его, даже улыбнулась:
– Давай начнем все сначала. Доброе утро, Гордон.
– И тебе доброе утро, – ответил он. – Я сейчас вернусь.
И скрылся в ванной.
Потом они сидели перед телевизором и тянули горячую жидкость.
Последние известия, в основном, были посвящены событиям вокруг Вестерна. На автостоянке перед его особняком несколько раз вспыхивали беспорядки между сторонниками и противниками «Медиума», которые полиции с трудом удавалось гасить посредством гранат со слезоточивым газом и пены. Множество забияк было увезено в полицейских фургонах, серьезно пострадавших забрали кареты скорой помощи. Демонстрации провестернитов прошли в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Сенатор Грэй из Луизианы дал интервью, в котором предложил, чтобы «Медиумы» производились за счет государства и устанавливались во всех городах с населением более 50 тысяч. Для всех желающих доступ должен быть бесплатным, или по весьма умеренной цене. У Грэя был глубокий, звучный голос и искреннее лицо, созданное, казалось, специально для телевидения. Он все больше становился известным среди широкой публики благодаря своим выступлениям в пользу «Медиума». Мысль сделать «Медиум» общедоступным пришла ему в голову во время размышлений о проблемах маленького человека, у которого недостаточно денег, но которому тоже хочется побеседовать с дорогими усопшими. Действительно, несправедливо, что величайшая штука со дня сотворения мира служит только богачам.
– Он очень хочет стать президентом, – констатировал Гордон. – И, не исключено, станет им. Ловок. Понимает, что многие из его избирателей являются религиозными и считают «Медиум» орудием сатаны, поэтому главный упор делает на заботу о бедных. Почему это богатые не только пользуются всеми жизненными благами, но еще и владеют монополией на общением с покойниками? На одной только этой платформе Грэй, возможно, въедет в Белый Дом.
– А ведь Вестерн мог бы стать президентом, если бы захотел, – сказала Патриция. – Меня удивляет, что он до сих пор не выставил своей кандидатуры.
– Возможно, Грэй – его человек. Лучше располагать властью позади трона, чем восседать на нем. Но я не уверен в том, что нельзя оставлять «Медиум» игрушкой в руках богачей. Если он станет доступным для каждого, то воздействие его на общество будет поистине чудовищным.
– Почему?
– Мы, может быть, станем современными египтянами, сосредоточив всю свою жизнь на смерти. Этот мир станет только коротким этапом подготовки к следующему, гораздо более длительному.
– А разве когда-нибудь было иначе?
– Теоретически – да. Практически – никогда.
Патриция вздрогнула и закрыла лицо руками.
– О, это ужасно!
– Вполне может быть. В любом случае, мир станет совершенно иным. Обрати внимание: некоторые адвокаты уже опубликовали статьи, в которых экстраполируют изменения в судебной и следственной процедурах, которые возникнут, как только «Медиум» будет узаконен. Убитый человек будет приводиться к присяге в качестве главного свидетеля обвинения. А все, что касается собственности? Может ли покойник и дальше заниматься своим бизнесом, распоряжаться имуществом? Почему он должен быть лишен всех выгод, с этим связанных, только потому, что находится в ином мире? С другой стороны, каковы будут права тех, кто самым первым владел собственностью? Неужели после долгой судебной битвы Джон Рокфеллер-старший снова возьмет в свои руки контроль над «Стандарт Ойл»? Будет ли Джордж Вашингтон выставлять свою кандидатуру на пост президента? А если будет, кто сможет его победить, исключая разве что Эйба Линкольна? И каким образом он сможет компетентно руководить страной? Скорее всего, что не сможет, так как условия изменились настолько, что он просто не поймет ничего из того, что в ней происходит. И...
– Да ведь это просто нелепо! – воскликнула Патриция.
– Да, я понимаю. Но если серьезно задуматься, начинаешь понимать какая кутерьма может возникнуть. И, скорее всего, так оно и будет.
– Как бы там ни было, тот, кому принадлежит «Медиум», станет очень-очень богатым, – сказала она. – Даже в том случае, если изобретение перейдет в собственность правительства – слишком дорого оно стоит.
Гордону захотелось сделать кое-какое замечание в отношении долларовых банкнот, отчетливо зашелестевших в ее голосе. Но воздержался. Нелепо было бы упрекать ее за то, что она поневоле думает, какой бы богатой стала, если бы сумела доказать, что является законным владельцем «Медиума». Человек слаб. И разве у него не мелькала мысль о том, что если он женится на Патриции, половина этих миллиардов будет принадлежать ему? Неужели именно она привела его в постель к двоюродной сестре? Нет, успокоил он себя. Жадность здесь ни при чем. Если бы им двигало именно это, даже и бессознательно, разве стал бы он дразнить Патрицию сегодня утром? Разве не делал бы все возможное, чтобы угодить ей?
А может быть, все гораздо сложнее? Может быть, он намеренно злит Патрицию, стараясь убедить себя, что деньги совершенно непричастны к его чувствам?
Да, жизнь была достаточно сложной и без покойников.
Карфакс вышел из гостиницы ровно в девять. Воздух был чистым, небо – голубым, за исключением нескольких облаков, оставшихся после ночного засева. В квартале к западу была автобусная остановка, но он решил пройтись пешком к метролинии в Ла-Бреа, чтобы поразмяться, проверить наличие или отсутствие «хвоста» и полюбоваться изменившимися окрестностями.
