“Что вы разгуливаете по городу в такую скверную погоду?” — недовольно процедил он сквозь зубы. Потом повернулся к одному из своих подчиненных и добавил: “Ефрейтор, проводите господина Хмелева на квартиру и заприте его там на ключ”. Я просидел взаперти до вечера.
Гербст вернулся домой усталый и злой. Мундир его был выпачкан глиной и известью. Вскоре за мной пришел денщик Ганс и повел меня в комнату Гербста.
“Хмелев, — строго сказал Гербст, — помните ту бумагу, которую я дал вам подписать?”
“Помню”, — ответил я.
“Ну, так вы теперь ею крепко связаны с нами. Мы собираемся оставить русским сюрприз — сотню — другую килограммов тола. Знайте же, что в один из ящиков с толом я положил подписанный вами документ с клятвенным обещанием служить немецкому командованию. Если кто-нибудь найдет нашу мину, он найдет и этот документ. По-моему, вам будет выгодней, если мина спокойно взорвется и уничтожит компрометирующую вас бумагу. Не так ли?”
“Да, конечно, — пришлось согласиться мне. — Но как же я буду оберегать мину, если не знаю, где она поставлена?”
“Ничего, — ответил Гербст, — вам и незачем это знать. Постарайтесь только отвлечь внимание от этой мины, если будут ее разыскивать. Это в наших общих интересах. Вам ведь не сдобровать, если найдут расписку”.
На этом наш разговор окончился. Гербст торопливо принялся писать что-то, и я подумал, что, может быть, это донесение коменданту города…
Хмелев облизал пересохшие губы и попросил воды. Дружинин молча подал ему стакан. Хмелев отпил несколько глотков, вытер платком губы и продолжал:
— В городе между тем все чаще раздавались выстрелы. И вдруг где-то недалеко разорвалась граната.
В комнату Гербста с диким криком: “Русские автоматчики!” вбежал денщик. Обер-лейтенант выругался, скомкал бумагу, на которой писал, и сунул ее в карман. Надев шинель, он быстро вышел во двор. Денщик, схватив чемодан, поспешил за ним следом. Тут уж и я не стал больше медлить. У меня в сарае был запрятан немецкий парабеллум. Я вытащил его, проверил обойму и выбежал на улицу. В конце ее мелькали две темные фигуры. В одной из них, высокой и тощей, я узнал Гербста. За ним спешил Ганс с чемоданом. Они направлялись к зданию комендатуры, где их ожидала последняя немецкая машина, уходившая из города. Нагнав фашистов, я, почти не целясь, разрядил пистолет. Гербст упал на землю, а Ганс, бросив чемодан, скрылся за углом. Я не стал его преследовать: сумерки сгустились настолько, что трудно было ориентироваться…
— Ну, а Гербст?
— Гербст лежал без движения. Я нагнулся над ним и пощупал пульс. Пульс не бился. Торопливо обыскав карманы обер-лейтенанта, я вынул все, что там находилось. Среди документов Гербста я нашел его донесение коменданту города майору фон Циллиху…
Хмелев умолк и тяжело вздохнул.
— Что же было в донесении? — нетерпеливо спросил Дружинин.
— Все, кроме самого главного… В нем не было указано место минирования.
— Но что же там в таком случае было?
— Вес мины и время, когда она должна взорваться.
— Когда же?
— В нынешнем году.
Взволнованный Дружинин встал.
— Почему об этом вы сообщаете только сегодня? — настороженно спросил он. — О том, что один из заводов минирован, — спокойно ответил Хмелев, — я доложил, как только в город вошли наши войска. Я даже передал командиру части донесение Гербста, полагая, что оно пригодится ему.
Дружинин широкими шагами ходил по комнате, размышляя об услышанном.
— Разве воинская часть не предприняла поисков мины? — спросил он, почти вплотную подойдя к Хмелеву.
Хмелев выдержал его взгляд и спокойно ответил:
— Мину искали. Занимался этим капитан инженерных войск Овсянников. Высокий такой, красивый молодой человек. Обшарил он со своими саперами все три завода и нашел мину в канализационных трубах завода имени Кагановича. Ну, я после этого немного успокоился, решив, что опасность устранена. К тому же до сих пор мина, по сути дела, и не угрожала никому: заводов-то фактически не было. А вот сегодня, узнав, что вы вернулись из области и, возможно, привезли какую-нибудь директиву о восстановлении заводов — об этом ведь давно в городе поговаривают, — я снова встревожился и подумал, что фашисты могли, кроме канализационных труб, и еще где-нибудь мину поставить.
— А расписку-то вашу нашли саперы в трубе? — поинтересовался Дружинин.
— Не знаю… Овсянников ничего не говорил мне о ней. Не нашли, пожалуй…
Дружинин задумался, прошелся несколько раз по комнате и спросил:
— Больше ничего вы не можете мне сообщить?
— Это все, что я знаю, Владимир Александрович, — ответил Хмелев, вставая со своего кресла. — Если у вас не будет больше вопросов, я могу уйти?
— Да, конечно, можете идти. Вопросов пока больше нет.
Секретарь Краснорудского райкома партии Владимир Александрович Дружинин давно уже с нетерпением ждал решения центра о восстановлении заводов своего района. Дождался наконец этого решения, и вот теперь вдруг такая неожиданная помеха!.. Едва сдерживая раздражение, он барабанил пальцами по настольному стеклу, не зная, что предпринять. Потом встал, открыл дверь р. приемную и сказал своему секретарю Варе Воеводиной, читавшей какие-то бумаги:
— Мне нужно с тобой посоветоваться. Зайди на минутку.
Он знал Варю еще девочкой, так как она была дочерью его друга, погибшего на фронте, и по-отечески называл ее на “ты”.
— Ты ведь была в городе после ухода фашистов? — спросил он, когда Варя вошла в кабинет.
— Была, Владимир Александрович.
— Не слыхала ли разговоров о том, что фашисты будто бы заводы заминировали?
— Нет, не слыхала. А что, разве есть такое опасение? — встревожилась Варя.
Дружинин кратко сообщил ей о своем разговоре с Хмелевым и тотчас же строго предупредил:
— Только ты об этом никому ни слова!
— Понимаю, Владимир Александрович, не маленькая.
Заметив, что Варя слегка побледнела, Владимир Александрович спросил:
— Чего же ты разволновалась так, Варя?
— Как же не волноваться, Владимир Александрович! — Воеводина подняла удивленные глаза на Дружинина: — Ведь дело идет о судьбе краснорудских заводов, значит и о нашей с вами судьбе. Что за жизнь в городе, да и во всем районе, без этих заводов? Дружинин успокоил ее:
— Не волнуйся, Варя, страшного тут ничего нет. Если мина и стоит где-нибудь, она не ускользнет от нас. Сегодня же мы начнем искать ее, и это не должно отразиться на восстановительных работах. Забот только у тебя теперь прибавится. Адреса всех бывших инженеров, техников и кадровых рабочих краснорудских заводов завтра должны быть у меня на столе. Справишься?
