Взоры людей устремились вверх, стоило оттуда донестись громовому реву космического корабля. И все облегченно вздыхали, увидев, что корабль не принадлежит к вражескому флоту, а является собственностью Земли и совершает полет к следующей космической гавани, где должен оснаститься субтронным оружием. На западном горизонте установлены защитные лучевые поля; после их апробации в пламени исчезла узкая полоска леса.
Люди удивленно посматривали друг на друга; выражение их лиц выдавало недоумение — они едва ли верили в предстоящее вторжение, хотя все-таки окончательно отбросить такую возможность нельзя.
Клоули гордился таким поведением людей, но его мучили сомнения, правильно ли было распускать подобные слухи.
Отдельные оборонные и защитные мероприятия не ограничивались, конечно, только зданием Голубого Лорена, они проводились повсюду. Использование субтронных сил сделало возможной такую подготовку, какой еще никогда не знала история Земли. Слабым местом осталась организация дела, ибо люди привыкли жить в мире, пользуясь полной личной свободой; правда, для проведения требуемых мероприятий на всех предприятиях были открыты агентства по безопасности, а Всемирный Комитет взял на себя командование боевыми силами. Большинство мероприятий проводилось несколько беспорядочно, но все с огромным энтузиазмом принялись за работу, чтобы защитить Землю от нападения.
Дела шли даже намного лучше, чем ожидал Клоули, и теперь он торопливо направлялся к кабинету Октава. Да, он все привел в движение, а теперь нити правления ускользают из его рук. Ему оставалось только ждать и надеяться, что оборонительные мероприятия окажутся эффективными, если состоится вторжение, причем Клоули знал, что враг придет не из космоса, а из времени.
Нападение должно произойти в ближайшие часы — ведь сегодня уже третий день.
А если вторжение из времени не состоится в течение этих трех дней?
Обман мог обнаружиться в любое мгновение, и Файрмур тоже жалеет, что согласился на такую авантюру.
А если ожидаемое вторжение на Землю вообще не состоится?
Ведь доводы об опасности основывались на совсем слабых доказательствах — исследованиях Торна, некоторых психологических соображениях и несвязных словах, которые пробормотал Конджерли:
— ... Вторжение... три дня...
Клоули понимал: в любой момент он может пробудиться от тяжелого сна и быть представленным перед судом за шарлатанство.
Долго его нервы не выдержат. Ему повсюду не хватало Торна. Клоули никогда еще с такой ужасной отчетливостью не чувствовал, насколько они были зависимы друг от друга.
А Торн до сих пор не объявился, все поиски были тщетны. Перевозбужденная фантазия Клоули уже сыграла с ним злую шутку, когда ему почудилось, что он увидел Торна среди людей у Голубого Лорена.
Да, Торна не хватало, но еще больше не хватало Октава.
Теперешний пик кризиса заставил Клоули снова вернуться к мыслям об Октаве: как много значили для него его советы. С упоминанием имени Октава началась акция о возможности вторжения, а теперь мероприятия, предпринятые против угрозы этого вторжения, заканчивались.
Может быть, это суеверие или гипнотическое воздействие, но Клоули полностью доверял Октаву, допуская возможность, что тот обладает способностями, намного превосходящими потенциал простых смертных. После исчезновения Октава он чувствовал себя маленьким ребенком: его отчаяние уже достигло своего предела. Клоули уже не мог противостоять настойчивым импульсам, заставлявшим его вернуться в кабинет Октава.
Пока Клоули приближался к двери, ему вспомнились предыдущие беседы в этой комнате. Он размышлял о своем последнем разговоре с Октавом, прерванном в связи с появлением того самого существа в одежде раннего средневековья. А немного погодя исчез и Октав, и его странный посетитель, причем непонятным образом.
Клоули еще не успел коснуться двери, как она бесшумно отворилась.
За столом в своем обычном одеянии сидел Октав.
Клоули, словно во сне, переступил порог.
Октав, как всегда, производил впечатление очень старого человека, но Клоули показалось, что за прошедшие три дня Октав еще больше постарел. Видимо, он был на пределе сил. Его морщинистые руки лежали на столе, изможденное лицо походило на лицо мертвеца. Но в его впалых глазах все еще горел прежний огонь. Октав производил впечатление, что полон непоколебимой решимости сконцентрировать все свои знания и без раздумья применить их.
По спине Клоули пробежала холодная дрожь.
— Я был в долгом путешествии, — сказал Октав. — Посетил многие миры, которые давно стали мертвыми; я видел, к чему может привести, если смертные будут пользоваться силами, предназначенными природой только богам или богообразным существам. Я в постоянной опасности, ибо существуют те, против кого я взбунтовался и кто поэтому посягает на мою жизнь. Но сейчас я чувствую себя в относительной безопасности. Присаживайся, мне нужно поделиться с тобой некоторыми моими мыслями.
Клоули подчинился требованию. Октав слегка наклонился к нему и постучал своими длинными костлявыми пальцами по столу.
— Я очень долго говорил с тобой загадками, — продолжал он. — Я вынужден был ограничиться намеками, поскольку пытался вести двойную игру. Я хотел дать тебе несколько указаний, но таким образом, чтобы ты не раскрыл мои замыслы. С этим покончено. Отныне я буду говорить с тобой совершенно откровенно. В ближайшее время я буду втянут в отчаянную авантюру. Если добьюсь успеха, то тебе не нужно будет беспокоиться о грозящем твоему миру вторжении. Но мой план может провалиться, поэтому я передам тебе всю информацию, которой располагаю, чтобы ты в таком случае мог сам продумать необходимые меры.
Он быстро взглянул вверх.
Клоули услышал тихий шуршащий звук, но он доносился не из коридора, а из маленькой соседней комнаты.
На пороге двери, соединяющей обе комнаты, возникла такая же темная фигура, какую Клоули уже видел на этом месте раньше. Совершенно застывшее лицо этого странного человека было обращено к Октаву. Правая рука, вытянутая вперед, нацелена точно на Октава.
Клоули едва успел бросить взгляд на темный силуэт, а Октав даже не нашел на это времени: пока он медленно поворачивал голову и, казалось, пытался понять, что происходит, из руки этого человека вырвалось голубое пламя.
На глазах у Клоули на Октаве вспыхнула одежда, тело его обмякло, а затем съежилось, он несколько раз слабо дернулся — и все стихло.
Голубое пламя снова возвратилось к темной фигуре и исчезло в его руке.
Клоули лишь оцепенело наблюдал за происходящим, потеряв всякую способность соображать.
