Само собой, на боевую подготовку меня не брали, а просто оставляли в боксе, и часа через два в казарму вваливалась толпа возбужденных стрельбой и рукоприкладством мужиков, которые алчно посматривали в мою сторону — вон, мол, живой манекен, который грех не использовать. И в нескольких случаях, когда стремление это вырывалось наружу, мне тоже удалось неплохо размяться. В конце концов эти парни стали меня не то чтобы уважать, нет, для этого они были слишком уж настоящими южанами — а просто старались обходить, словно трансформатор под напряжением. Не трогай — он и не ударит.
И самая любопытная часть подготовки — выбор и прокладка маршрута — тем более оставалась вне поля моего зрения, Крамер как бы говорил: все, твоя роль советника при штабе себя полностью исчерпала, готовься к функции совершенно пассивной, вообще — готовься… Это подкашивало больше всего.
Лишь занятия с Нормой — по диалекту и топографии, по истории Рассветной зоны (недолгой, зато какой патетической!) — были отдушиной, не дававшей окончательно войти в психический ступор. И я, не рассуждая особенно о правдоподобии ее объяснений, как мог устранял дефицит общения с себе подобными. И стали привычно-светлыми пробуждения по вторникам и четвергам, в дни наших встреч.
Судя по всему, подготовке к рейду скоро конец, определились даже двое отбракованных, которым срочно подыскивалась замена. И замена вскоре нашлась: один — обычный парень-боевичок, плотный, коренастый, с хорошей реакцией, Другой же заслуживает особого описания.
Во- первых, возраст. Пожалуй, чуть ли не старше моего Полковника (говорил -шестьдесят пять, но можно было свободно накинуть десятку). Во-вторых, внешность. Новичок, без сомнения, не был десантником даже в свои лучшие годы, он выглядел прирожденным книжным червем, ссутулившимся над фолиантами, — седой, всегда растрепанный, в очках со шнурком, — он-то зачем в этой компании забияк-профессионалов? Звали его Эл Наймарк. По части вылазок и рейдов в тыл он мог представлять только обузу.
Насколько я мог судить, инструкторы, занимаясь с ним, не особенно добивались результатов: оно и понятно — что требовать с пожилого человека, почти старика… Зато сам он вовсю вникал в премудрости подводного плавания и скалолазания, старательно, хотя и с одышкой, взбирался на склон, изредка даже ухитряясь на спуске обходиться без падения, дотошно учился собирать снежное жилище из огромных кирпичей наста и разжигать костер на ветру, имитировавшемся мощным вентилятором…
— Не продержаться ему там и недели, — как-то прокомментировал инструктор-скалолаз беспомощное зависание Наймарка каждый раз в одном и том же месте под гребнем искусственной скалы. — Что они там себе думают, эти начальники, — ума не приложу!
Старикан заинтересовал меня изрядно. Само собой, о его боевой подготовке тоже не было и речи, как и в моем случае, только по другим причинам. Однажды, когда я, как обычно, валялся на койке у себя в боксе, Наймарк заглянул ко мне — к слову, он единственный из команды жил не в казарме, а в мегаполисе.
— Привет, юноша! А где все остальные?
Я объяснил.
— Что ж, невелика потеря, — мгновенно утешился он. — Да я и сам не особенно люблю всю эту стрельбу, резню — бр-р-р! Я бы лучше поплавал в скафандре.
Как можно деликатнее я объяснил престарелому кандидату в участники рейда, что на него в данном случае не делается расчета, другие отстреляются за него, ишь какие лбы ходят, — а плавать в бассейне с ним одним сейчас никто не станет, слишком накладно даже для богатых южан. Наймарк присел ко мне на койку. Вблизи он выглядел еще старше.
— Я кое-что слышал о вас, — начал он неожиданно, — вы — тот самый агент с Терминатора, простите за любопытство?
Отвык я от вежливости, все эти «простите, пожалуйста» совершенно вылетели из головы в обстановке хронической готовности к рукопашной.
— Я просто мирный житель Рассветной зоны, которого похитили головорезы, вроде вот этих, — я показал в сторону пустых коек, — и от которого добиваются совершенно невозможных вещей…
— …и уже добились кое-чего, — вставил Наймарк, показав достаточное знание предмета. Прочие мои товарищи по команде равнодушно относились к причинам моего пленения, им было достаточно, что я — агент, враг.
— Добились выдачи совершенно бессмысленных, ненужных сведений, интимного семейного секрета, не приносящего никому никакой пользы. В любом случае… — Я разозлился и оборвал себя на полуслове. — А вам-то зачем?
— Не стоит расстраиваться так, если это и в самом деле пустяки. У нас, южан, служба безопасности всегда была в большом почете, сейчас тоже. Из-за этого там часто перегибают палку… Поговорим о чем-нибудь другом, например о предстоящем рейде.
— Чего там об этом говорить… Гиблое предприятие. — Я уселся на койке (не удается отдохнуть: если не дураки с кулаками, так этот очкарик…). — Ну хорошо, я человек пленный, меня тянут в этот рейд с веревкой на шее… А вам-то, казалось бы, из-за чего рисковать? Сидели бы с книжкой у камина!
Он усмехнулся:
— С книжкой! У камина! Какая архаичная терминология… Наверно, осталась только на Терминаторе, в Рассветной зоне — так ведь вы именуете свой край?
— Как хотим, так и именуем! У вас-то вон даже человеческого названия нет — «Солнечная сторона», как в учебнике астрономии.
— Солнечная сторона — тоже неплохо звучит… И все же вы не ответили на мой вопрос: что вы думаете о рейде в бывшую Кению?
«Человек Крамера: все знает. Но тогда зачем он это демонстрирует?» Вслух же я сказал:
— Если серьезно, то это осуществимо процентов на пятнадцать. Имею в виду лишь прохождение маршрута, без противодействия ночников и неприятных случайностей, — только само прохождение семисоткилометрового маршрута по Темной стороне.
— Я знаю, что вдохновляет Крамера, — клиника в зоне эрозии ледника, то есть имеется прямая доступность.
— Но ведь обстановка на леднике всегда ненадежная: то там вырастает снежный язык в десятки километров длиной, то, наоборот, идет интенсивное таяние, сползание глыб и распад. Словом, не знаешь, что более проходимо…
Я помолчал. Оказывается, мне давно хотелось высказаться по этому поводу.
— Начальство предполагает, что пройти семьсот километров по леднику на этих самых, как его… лыжах! во, лыжах… если не плевое дело, то и не такой уж подвиг. Я вам скажу — они плохо знают историю. Помните, у Амундсена в его рейде на Южный полюс был соперник-неудачник, забыл, как звали…
— Капитан Роберт Скотт, — подсказал Наймарк.
— Похоже… Так вот этот самый Скотт предусмотрел, кажется, все в экспедиции, кроме соперника. Ну, а дальше посыпалось как из рога изобилия, — словом, превосходно снаряженная экспедиция на ледник закончилась самым плачевным образом… И ведь соперник там был джентльменом, от него не надо было прятаться, он не подстерегал в засадах, не обстреливал в ледовых теснинах…
