– Дай мне немного молока, Юлиан! – крикнул он, а когда я приблизился, он пригласил меня войти в дом. Дом у него был маленький и весьма просто обставленный. В одном углу лежала груда шкур, которая служила постелью, а посреди комнаты стоял чурбан, который мог использоваться и как стол, и как стул. За домом у него была маленькая мастерская, где он работал и где у него хранились предметы его ремесла – ремни, кошельки, головные шнурки и тому подобное.
Он провел меня в мастерскую и выглянул в окно, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает.
– У меня здесь есть свадебный подарок для Хуаны, – сказал он. – Я забыл подарить его во время. Ты можешь передать его ей с лучшими пожеланиями от Сэмюэля еврея. Эта вещь принадлежала моей семье еще со времен Великой войны, когда мой народ сражался на стороне твоего народа. Один из моих предков был ранен во Франции и лечили его в Риме. Сиделка Римской Католической Церкви дала эту вещь моему предку с тем, чтобы она всегда напоминала ему о Риме. Эта девушка полюбила моего предка, но она не могла выйти за него замуж, так как была монахиней. Эта вещь передавалась из поколения в поколение – и это самое ценное, что есть у меня. Я старик, Юлиан, и последний в своем роду. Я хочу передать эту вещь тем, кого люблю больше жизни. Мне кажется, что я долго не проживу на этом свете. Вчера, когда я шел из церкви, за мной следили.
И он подал мне кожаную сумку, в которой было двойное дно.
– Взгляни на это, – сказал он, – а потом спрячь так, чтобы никто не видел это.
Открыв второе дно, я достал маленькую фигурку, вырезанную из кости. Это был человек, прибитый гвоздями к кресту, человек с терновым венцом на голове. Это была прекрасная работа. Подобного я не видел никогда в жизни.
– Великолепно, – сказал я. – Хуана будет тебе очень благодарна.
– Ты знаешь, кто это? – спросил он и я был вынужден признать, что не имеют понятия.
– Это изображение Сына Бога на кресте, – объяснил он. – фигурка вырезана из слоновой кости. Хуана будет… – тут он схватил меня за руку. – Быстро! Прячь ее. Кто-то идет!
Я сунул фигурку в складки туники, а в это время к мастерской приближалось несколько человек. Они шли прямо к мастерской и тут мы поняли, что это Каш Гвард. Ими командовал капитан. Это был один из офицеров, которые прибыли сюда вместе с Ортисом. Он был знаком мне.
Капитан посмотрел сначала на меня, затем на Сэмюэля, и обратился к старику.
– Судя по тому, как мне описали тебя, ты и есть Сэмюэль – еврей?
Мозес кивнул:
– Меня послали допросить тебя, – сказал капитан. – И ты должен мне говорить только правду.
Мозес молчал. Он стоял, маленький, сухонький. Казалось, он стал совсем маленьким с того момента, как здесь появился офицер с солдатами.
Офицер повернулся ко мне и осмотрел с головы до ног.
– Кто ты и что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Я Юлиан Девятый, – ответил я. – Я разношу молоко и остановился здесь поговорить со старым другом.
– Нужно поаккуратней выбирать друзей, юноша, – рявкнул офицер, – я хотел отпустить тебя, но теперь я задержу тебя тоже. Может быть ты будешь нам полезен.
Я не знал, что он хочет, но был твердо убежден что помощи от меня он не получит. Капитан повернулся к Мозесу.
– Не вздумай мне лгать! Ты был на тайном собрании. Вы поклонялись запрещенному богу и плели заговор против законных властей. Четыре недели назад ты тоже был на тайном собрании. Кто был с тобой вчера?
Сэмюэль смотрел прямо в глаза офицеру и молчал.
– Отвечай мне, грязный еврей! – крикнул офицер. – Или я найду способ заставить тебя говорить. Кто был с тобой?
– Я не буду говорить, – ответил Сэмюэль.
Капитан повернулся к сержанту.
– Дай ему урок, чтобы он понял, что отвечать придется.
Сержант взял винтовку со штыком, приставил острие штыка к ноге старика и резким движением вонзил ему в ногу. Старик закричал от боли и отскочил назад. Я побелел от ярости, одним прыжком подскочил к сержанту и, схватив его за шиворот, бросил его на пол. Тут же на меня были направлены дула винтовок. Капитан вытащил пистолет и прицелился мне в голову.
Затем они связали меня и бросили в угол. Обращались со мной при этом не очень вежливо. Капитан хотел пристрелить меня на месте, но сержант что-то прошептал ему. После этого капитан приказал обыскать нас. Во время обыска у меня нашли то, что дал мне Сэмюэль. Губы капитана скривились в довольной улыбке.
– Вот оно! – воскликнул он. – Это же прямое доказательство. Теперь мы знаем, что он один из тех, кто поклонялся запрещенному богу и плел заговор против правительства.
– Это не его, – сказал Сэмюэль. – Это мое. Он даже не знает, что это. Я показывал ему это, когда появились вы. Я сказал, чтобы он спрятал это. Это просто любопытная вещичка, сохранившаяся со старых дней.
– Значит ты виновен, – сказал капитан. Старый Сэмюэль хитро улыбнулся.
– Ты когда нибудь слышал, чтобы евреи поклонялись Христу?
Офицер внимательно взглянул на него.
– Это верно, – был вынужден признать он. – Ты не поклоняешься Христу, но ты наверняка поклоняешься кому то другому. Это все равно. Вот что ждет всех ваших богов. – И он швырнул изображение на пол и стал топтать его ногами, пока не изломал на куски.
Старый Сэмюэль побледнел, глаза его расширились, но он не проронил ни слова. Снова капитан начал требовать от него имен, кто был с ним в церкви. Но Сэмюэль молчал. Тогда они стали колоть его штыками. Вскоре тело старика превратилось в кровоточащую рану, но он молчал. Тогда офицер приказал зажечь огонь и накалить штык.
– Иногда горячая сталь более эффективна, чем холодная, – сказал он. – Тебе лучше сказать всю правду, старик.
– Я не скажу ничего, – простонал Сэмюэль, – вы можете убить меня, но ничего не узнаете.
– Но ты никогда не пробовал горячей стали, – предупредил капитан. – Она вынимала тайны из гораздо более стойких людей, чем ты, старый грязный еврей. Давай лучше скажи правду сейчас, ведь ты ее все равно скажешь.
Но старик молчал и они начали свое гнусное дело: они привязали старого Сэмюэля к скамье, раскалили штык до красна и начали жечь его.
Крики были ужасны – казалось, что камни могли бы смягчиться при виде этих мук, но сердца этих зверей были тверже, чем камни.
Он страдал! О, боги, как он страдал! Но они не заставили его говорить! Наконец он потерял сознание и тогда этот зверь капитан подошел к нему и ударил тяжелым сапогом в лицо.
После этого настала моя очередь. Он подошел ко мне.
– Скажи мне, что знаешь ты, свинья Янки! – прорычал он.
– Я лучше умру так же, как умер он, – сказал я, будучи уверенным, что старик мертв.
– Ты будешь говорить, – взревел капитан, обезумев от ярости. – Ты будешь говорить, или я выжгу твои глаза. – Он подозвал солдата с раскаленным почти добела штыком.
