Лицо диктора исчезает с экрана, и на его месте появляется нерезкое, зернистое черно-белое изображение. Улицы обсажены деревьями, конные экипажи и угловатые драндулеты теснят друг друга. Все мужчины в шляпах, а женщины почти метут мостовую подолами юбок.
Ну что ж, не первый раз такое случается. Том рад, что живет в Южной Калифорнии, где погода редко опускается ниже пятидесятых. Неудивительно, что так много народа переезжает в наши края, думает он.
На экране вновь появляется диктор с местным прогнозом. Погода почти стандартная для апрельского Лос-Анджелеса: преимущественно конец шестидесятых. Том принимает решение не связываться завтра утром в машине с кондиционером. Загар ему к лицу.
По окончании выпуска новостей он остается сидеть у ТВ. Как бы он ни регулировал свой кондиционер, думает он, все равно тянет к этому чертову телеку. В конце концов он сдается и идет спать.
По дороге на работу он опускает боковые стекла. «Дорз», «Стоунз» (тогда «Роллинги» еще были настоящими, не то что в восьмидесятые), «Эрплейн», «Криденс» — вся эта музыка из автомобильного приемника кажется даже лучше, чем она была на самом деле. Правда, динамик мог бы дребезжать поменьше.
Ближе к офису настроение его становится более деловым. Кондиционеры у босса работают на всю катушку. «Компьютерная технология восьмидесятых окупает подобные затраты», — утверждает босс. Том не спорит, но имеет на этот счет сомнения. Кой черт нужны компьютеры, когда единственным средством связи с восточными штатами остаются телеграф и телефон с барышнями на коммутаторе?
Он вздыхает и усаживается за свой терминал. В конце концов, это не его проблема. И потом, бывает и хуже. Он вспоминает жуткую зиму, когда вся Европа на несколько недель была охвачена началом сороковых. Он надеется, что такое повторится не скоро.
Брюки хлопают по лодыжкам, когда он после работы трогает машину домой. Он ухмыляется. Ему нравятся клеши. Он вспоминает, что у кузины скоро день рождения, и заезжает по дороге в универмаг.
Такое впечатление, что буквально у каждого на носу день рождения кузины. Тому приходится десять минут кружить, прежде чем он находит место для парковки. Он решительно шагает к ближайшему входу («Который, черт возьми, не слишком-то близко», — произносит он вслух. Эта привычка — говорить с собой вслух — результат жизни в одиночестве.
Идущие перед ним люди, дойдя до дверей, поворачивают и идут обратно на стоянку. Том не понимает, в чем дело, пока не видит прилепленное на стеклянную дверь объявление: «ИЗВИНИТЕ, НО У НАС НЕИСПРАВЕН КОНДИЦИОНЕР. ЗАХОДИТЕ ЕЩЕ». Черт, наверное, у тех, что повернулись и ушли, нет кузин с днями рождения. Том вздыхает. У него-то есть. Он распахивает дверь и заходит.
В ноздри ему ударяет запах ароматизированных свечей. Ему уже бог знает сколько не приходилось бывать в торговых центрах этого времени. Интересно, что теперь можно найти в подарок кузине? Том слегка улыбается, проходя мимо секции «Джинсовый Запад» с ее полосатыми трусами и водолазками. Он не заходит. Его кузина предпочитает джинсовым шортам и футболкам спортивные костюмы.
Он поднимается на второй этаж. Первая стойка — «Торговля импортными товарами» — уже больше радует глаз. Какая бы погода ни стояла, здесь всегда богатый выбор всякой экзотики. Длинноволосая девица за кассовой стойкой приветливо кивает ему:
— Помочь с покупкой, а, мэн?
— Спасибо, сам посмотрю.
— Нет проблем. Свистни, если что.
Звуки ситара из стереодинамиков хорошо подходят к индийским коврам на стенках и к вычурной ротанговой мебели в центре зала. Хуже сочетаются они с немецкими пивными кружками на полках или ювелирными поделками из серебра «импортированными от Навахо». Те еще индейцы, думает Том.
Он берет с полки литровую кружку, задумчиво вертит ее в руках и ставит на место. Сойдет, конечно, если не будет чего-нибудь получше. Он поворачивает за угол, минует секцию дешевой посуды из Тайваня, снова поворачивает и оказывается напротив витрины с греческой керамикой — современными имитациями античных образцов.
Ему уже приходилось видеть подобные вещи, по большей части бездарные. Эти же несут отпечаток подлинности. Линии амфор и киликов чисты и безупречны, роспись элегантна и проста. Он берет в руки кувшин и вертит его перед глазами. У кузины нет ничего похожего, но она целиком доверяет его вкусу.
Том как раз собирается нести кувшин к кассе, когда из-за угла выходит девушка. Она бросает на него взгляд, замирает и с криком «Том!» кидается ему на шею.
— Донна! — в не меньшем удивлении восклицает Том. Она пышна, даже весьма пышна, высока — чуть ниже его пяти футов восьми дюймов — в общем, обнимать ее приятно.
Она встряхивает головой — характерный для Донны жест, — чтобы откинуть с глаз прямую темную челку, и целует его в губы. Когда Том в конце концов отрывается перевести дыхание, он смотрит в ее такие знакомые серые глаза — всего в паре дюймов от его собственных — и спрашивает:
— Ты здесь по делу?
— Так, деньги потратить, — улыбается она. Ответ совершенно в ее духе, думает он.
— Знаешь, я расплачусь за это и махнем-ка ко мне, а?
Ее улыбка становится шире:
— Я думала, ты никогда не попросишь об этом. — Держась за руки, они направляются к кассе. Она насвистывает «Бок о бок». Теперь он тоже улыбается.
Том ставит кувшин на стойку, чтобы кассир мог пробить чек.
— Ой, я и не заметила, какая у тебя красотища, — восклицает Донна. — Я так смотрела на тебя.
От такого замечания Том ощущает себя на десять футов выше ростом, тем более что все происходит на глазах у длинноволосой продавщицы, отсчитывающей ему сдачу.
Они выходят из магазина; Том придерживает стеклянную дверь с наклеенным объявлением, давая Донне пройти. Лилия, только и в состоянии думать он, глядя на ее ноги в узорчатых колготках. Нет, две лилии, поправляет он себя, две восхитительные лилии.
Он открывает ей правую дверцу, обходит машину и садится за руль. К черту кондиционер. Погода и так прекрасная. Ему приходится заставлять себя смотреть на дорогу — когда Донна сидит, ее юбка кажется еще короче.
Место для парковки обнаруживается прямо перед его домом. Том заруливает на стоянку.
— Иногда везет больше, чем того заслуживаешь, — признается он.
Донна смотрит на него в упор.
— Мне кажется, ты вполне достоин удачи.
Они поднимаются по лестнице; его правая рука обнимает ее за талию. Когда Том наконец убирает руку, чтобы достать ключ, она с такой силой прижимается к нему, что он не может залезть в карман. Впрочем, это ему приятно. Ей, кажется, тоже. При случае она старается прижаться к нему.
