— Прибыл советник… — прошелестел павший ниц слуга, не смея шевельнуться.
Цинь Ши-хуан оторвался от раздумий, лицо его просветлело.
— Звать немедля!
Слуга метнулся исполнять. Владыка, шелестя полами облачения, быстрым шагом пересек громадный пустой зал и вошел в малый зал для приемов. Нетерпеливо поднялся на возвышение, сел. На столике по правую руку от владыки тут же сама собой возникла чаша с подогретым вином. Император, придержав тяжелый шелковый рукав, поднял чашу.
Открылись резные двери, и в сопровождении двух рослых гвардейцев пред очи императора явился советник — высокий и нескладный, с лицом узким и бледным. Вошел и низко склонился перед императором.
— Оставьте нас! — легко повел рукой Цинь Ши-хуан в сторону гвардейцев и пригубил вино.
Гвардейцы исчезли.
Резные двери бесшумно затворились.
Император отставил вино и поднялся на ноги.
Советник поднял голову, взглянул на него, потом осмотрелся по сторонам.
Цинь Ши-хуан молча подошел к стене за возвышением, на котором восседал, нажал на выступ в затейливой резьбе и с усилием отодвинул в сторону массивную панель. Кивнул советнику Гао — тот бесшумно приблизился и канул в открывшемся проходе. Оглянувшись, император последовал за ним. Панель встала на место, скрыв малейшие признаки прохода.
Столичные дворцовые покои были поистине громадными. Отдавая приказ возвести их, Цинь Ши-хуан вовсе не ставил целью затмить роскошь и превзойти размеры покоев владетельных князей и правителей покоренных им китайских земель. Повелитель Поднебесной попросту выстроил самый большой дворец из известных — дворец дворцов, огромный и запутанный: многочисленные залы и крытые переходы переплетались в нем в сложный лабиринт, в котором и существовал император. Он постоянно перемещался по дворцам — никто не мог предсказать, где именно владыка встретит следующий день. И поскольку мало кто из знавших досконально все планы и закоулки строений, остался в живых, тот, кому в голову пришла бы вдруг безумная идея совершить на императора покушение, не сумел бы и за много дней решить, где это можно устроить наилучшим образом. Передвижения владыки Поднебесной казались совершенно непредсказуемыми, а преданная императорская гвардия чутко стояла на страже покоя и самой жизни повелителя.
Были во дворцах и такие места, о существовании которых знал только сам владыка да небольшой круг доверенных слуг, и именно туда сейчас направлялся Цинь Ши-хуан вместе со своим таинственным спутником.
Узкий и длинный наклонный проход, скупо освещенный факелами, привел их в небольшое подземное помещение, стены которого были отделаны резным деревом, а все убранство составляли громадные деревянные короба, расположенные вдоль стен. В центре, вокруг жаровни, лежало несколько простых циновок — к ним император и советник и устремились. Если бы кто-нибудь удостоился чести взглянуть на дальнейшее, он сильно удивился бы: грозный повелитель Поднебесной сел на циновку, жестом пригласил своего спутника сделать то же самое, и тот без церемоний, всего лишь почтительно поклонившись, сел напротив Цинь Ши-хуана.
— Итак, советник… — Цинь Ши-хуан внимательно взглянул на Гао. — Каковы известия?
— Повелитель… — начал дозволенные речи советник. — Ваш слуга опасается, что его вести не придутся владыке по сердцу. За последние месяцы я побывал в самых разных уголках страны и думаю, что теперь представляю положение дел по занимающему мысли владыки делу…
— Говорите! — велел император. — Говорите всю правду. Сейчас. Прямо.
— Раз владыке угодно… — советник низко поклонился императору. Потом выпрямился и взглянул на владыку, как тот и велел: прямо. — Мне совершенно ясно теперь, что вашему тайному указу определенно чинятся препятствия. И эти препятствия возникают не из-за случайного стечения обстоятельств или в силу иных естественных причин. Против вас выступает некая могущественная сила, хорошо ведающая, что и зачем творит.
— Кто такие? — непримиримо сжал челюсти император. — Нет такой силы, которая может нам противостоять ни открыто, ни тайно. Все семьи владетельных родов разлучены со своими землями, лишены власти и связей с бывшими подданными. Все смутьяны казнены, а прочие ослушники не имеют времени для вольнодумства, поскольку денно и нощно строят Великую стену. Не щадят при этом сил своих, а некоторые, как нам ведомо, настолько изнуряют себя трудами на благо державы, что даже расстаются от усердия с жизнью. Книжная крамола изничтожена под корень, а те, кто особо упорствовал в заблуждениях, не желая расстаться с лживой древностью, будут упокоены в земле. Мы не видим, кто может противостоять нашим делам и повелениям.
— И тем не менее такая сила есть… Владыка! — советник осторожно взглянул на императора. — Не раз я сопровождал ваших гвардейцев и служилых людей на поиски запрещенных книг, а также тайных предметов, о чем лишь вам ведомо. И не единожды на наши отряды совершались нападения, как мне случалось докладывать повелителю.
— Смутьяны! Бунтовщики! — возвысил голос император.
— Да, владыка, — кивнул советник. — Несомненно. Бунтовщики. И подлежат смерти…
— Отчего же они до сих пор живы?
— Это не простые бунтовщики, владыка, — советник Гао ничуть, казалось, не испугался грозного тона Цинь Ши-хуана. — Я только что прибыл из усадьбы известного вам книжника Фэй Луна. Мы добрались туда уже затемно, со мной были сотник Ма и десять гвардейцев, люди проверенные и умелые. Столько же людей дожидалось нас внутри поместья. И тем не менее я вернулся один. Погибли все, и лишь мне удалось избежать смерти. Но я… не сумел поразить ни одного бунтовщика!
В комнате повисло молчание. Император смотрел в жаровню, обдумывая услышанное. Советник Гао почтительно ждал.
— Как это случилось? — наконец спросил Цинь Ши-хуан.
— Внезапно, — отвечал советник. — Неожиданно. Хотя я уже сталкивался с такими нападениями и принял меры. И все равно нас застали врасплох. Люди, одетые в черное, появились словно ниоткуда. Точно призраки, без единого звука они возникли из мрака ночи, и через несколько ударов сердца почти все наши люди были мертвы. Мне стыдно, повелитель, я был вынужден убегать по крыше, однако и там меня поджидали! Я был готов, и мне удалось отразить удар противника, но меч мой преломился. Стыд выедает мне глаза, это было воистину позорное бегство… — Гао низко склонился перед Цинь Ши-хуаном. — Я опять не выполнил волю владыки и прошу даровать мне смерть.
— Нет, — качнул головой император. — Не смейте говорить нам об этом более.
