Толпа на площади таяла. Помедлив, уходил и я, опять не встретив того, кого искал. Тогда я шел в знакомый кабачок и долго сидел там, незаметно рассматривая публику. Все было напрасно.
До начала императорского бракосочетания оставалось три дня. Фокус с микрокамерой позволил Лин Эсту нащупать дорогу в Хранилище. Теперь промедление стало смерти подобно. Малейшее сомнение в моей искренности — и меня быстренько отправят в Солнечные Края, а переворот произойдет все равно — уже без моего участия. Меня спасает лишь вера заговорщиков в то, что я связан с сыном Императора. Но эта защита будет действенной не так уж долго.
Не раз и не два мы обсуждали с Лин Эстом план переворота. План был хорош, хотя и не без слабых мест. Я подвергал его самой жестокой критике, Лин Эст обижался, вспыхивал, но потом смирялся и старательно устранял все погрешности. В конце концов план стал почти безукоризненным, и если бы я был заинтересован в успехе переворота, то не колеблясь начал бы его выполнять. В этом плане оставалось лишь одно «но» — заговорщики до сих пор не знали о таинственном пациенте доктора Тала. Впрочем, агентура Лин Эста все-таки сумела заподозрить присутствие тщательно скрываемого человека в секретных помещениях дворца, и однажды я с немалой тревогой увидел в плане Лин Эста новый пункт: организация группы захвата «человека Икс». В списке вооружения группы я увидел ранцевые газометы с усыпляющим газом, снайперские винтовки с парализующими пулями и даже передвижной гипноизлучатель. Да, этого человека надо было взять обязательно живым — ведь от него зависело возвращение моего сына и его казненных товарищей. Мне ничего не оставалось, как утвердить этот пункт. Я посоветовал только перевести гипноизлучатель на питание от аккумуляторов — на случай, если во время операции нарушится электроснабжение.
Итак, заговор достиг своей высшей точки. До бракосочетания оставалось три дня, и теперь все начинали решать часы и минуты. И это повергало меня в огромную тревогу, потому что у меня по-прежнему не было связи с друзьями моего сына.
Прошли еще сутки, но ничего не изменилось: А бесследно пропала. Последние дни я буквально не находил себе места Иногда я начинал думать, что они почему-то решили обойтись без меня и поэтому затаились. Но тут я вспомнил, как А ласково называла меня «отец», и сразу отбрасывал эту мысль. Они не могли поступить так бездушно. Кроме того, в моих руках были бесценные сведения, и я уже начинал сомневаться, хватит ли времени, чтобы принять какие-либо контрмеры против заговорщиков, даже если я сумею сообщить эти сведения. Постепенно я пришел к мысли, что с А произошла беда.
Если бы я знал, куда она уезжала, я попытался бы выяснить ее судьбу. Личная охрана Императора пользовалась большими привилегиями, и любые военные и гражданские органы с радостью оказали бы помощь и содействие Начальнику императорской стражи. Но я не знал ничего, а для поисков вслепую уже не было времени.
Конечно, я мог обратиться к Гуну. Но я не верил ему. Скорее я мог предположить, что связным А окажется сам Лин Эст, но Гун… Я достаточно узнал его за месяцы нашей совместной службы и не способен был поверить, что этот человек стал противником Императора.
Бессонными ночами я перебирал в уме десятки различных вариантов, взвешивая все «за» и «против». Я был убежден, что Гун — провокатор, пробравшийся в организацию друзей моего сына. Ему удалось узнать, что организация имеет союзников в охране Императора. Вполне может быть, что Гун виновник исчезновения А — ведь именно его оставили резервным связным на время ее отъезда. Если А не вернется, разыскиваемый им человек из охраны сам обратится к нему…
Этот неутешительный вывод прибавил, наверно, немало седых волос на моей голове. Гун наверняка знал А и многих других. Возможно, все они давно схвачены, и теперь он спокойно ждет, пока я не объявлюсь сам.
Избавиться от Гуна было очень легко. Но это не могло изменить ничего в судьбе моего сына и его друзей. Гун не представлял для меня опасности, пока я сохранял свою тайну.
С другой стороны, могло оказаться, что мои подозрения неосновательны и своим упрямством я сам гублю все дело. Я метался, как дикий зверь, задавая один и тот же вопрос: что делать?
Все эти дни в моем сознании постоянно жила еще одна тревожная мысль. Я отлично помнил эпизод в Голубом зале, когда в ответ на вопрос Императора назвал ему имя Лин Эста. Бездействие Императора было для меня загадкой. Ничего не подозревающий Лин Эст деятельно готовил заговор, а Император никак не противодействовал ему. Расправа с вексиллариями была быстрой и беспощадной. Но Лин Эст до сих пор не расстался с головой, и этого я не мог понять. Оставалось предположить, что у Императора есть свои планы, и в них не входит немедленное устранение Лин Эста. Может быть, Тайная Канцелярия вполне в курсе заговора и ждет лишь удобного момента, чтобы покончить со всеми разом? Но кто ей известен и вхожу ли я в это число, я не знал, а гадать напрасно не имел ни сил, ни желания. Поэтому я старался не думать о планах Императора. Однако тайный червячок страха постоянно грыз меня. Мне вовсе не хотелось расставаться с головой, не завершив того дела, которому я себя посвятил.
А время шло.
До бракосочетания остались одни сутки.
Эти сутки прошли как во сне. Я лишь смутно помню, что делал тогда. Десятки больших и маленьких обязанностей, очень хлопотливых, отнимающих уйму времени, заполнили последний день и последнюю ночь. Все посты были удвоены, кроме обычной ритуальной стражи установлены десятки постов тайного наблюдения, проверки шли за проверками, бегали курьеры, стучали телетайпы, рычали патрульные вездеходы, прямо в коридоре пороли стражника, явившегося на пост с оторванной пуговицей, город наряжался и прихорашивался. По улицам вышагивали военные оркестры, пиротехники готовили фейерверки на площадях и в парках, подвалы дворца ломились от дешевых яств для народа, тарахтели повозки бродячих комедиантов, звенели пилы плотников, мастеривших столы для дарового угощения. Начали прибывать представители провинций.
Всю последнюю ночь город был заполнен тайным движением. В темноте мелькали быстрые фигуры, мерцали огни карманных фонарей, что-то лязгало, стучало, звенело. Незадолго до рассвета мимо дворца прогрохотали конные упряжки осадных бомбометов. Бесшумными призраками мелькнули самокатчики. Лишь когда горизонт начал светлеть, город утих. Небо медленно алело, над черным ломаным зигзагом крыш побледнели и угасли звезды. Наконец, из-за горизонта брызнул первый луч солнца, и тотчас по ушам ударил артиллерийский залп, и в стонущем грохоте пальбы в вышине лопнули ракеты, распускаясь в гигантские разноцветные букеты. Праздник начался.
