— У них есть запас отобранных ружей,— по секрету сообщил он.— Все эти ребята — ветераны, эээ...
— Рейдов за рабами,— договорил я.
И в этот миг началась артподготовка, вот только велась она из малокалиберного оружия, а не из пятидесятимиллиметровых винтовок. Мы все попадали на пол, когда боковые стены сложились внутрь градом щепок и осколков стекла.
Эта часть продолжалась всего несколько секунд, затем Эмиль поднял голову, и я заорал на него, но он крикнул:
— Они идут, сэр! Я могу снять одного...— И выстрелил. Мы со Смовиа присоединились, как и парочка местных рекрутов, у которых нашлись пистолеты. Мне пришлось отозвать их и напомнить, чтоб стреляли только по легким мишеням: приходилось поберечь боеприпасы. Странная идея для йлокков с их энергетическим оружием, не требующим подзарядки.
Я увидел, как в нескольких футах над разрушенной торцевой стеной показалась крысиная морда. Отчаянный двузаконник попытался проскользнуть справа. Мы с Эмилем выстрелили одновременно и снесли твари башку, забрызгав все вокруг мозгами и прочим мусором. Еще одна крыса — и тоже быстрая смерть. К этому времени стреляли все наши ружья; двузаконники явно полагали, что первый залп убил всех, кто сидел внутри, и входили довольно небрежно, за что и неизменно расплачивались.
Вместо этого мы двигались вперед, наши пули косили их шеренгами, а местные парни шли позади и добивали уцелевших дубинками. Они хватали ружья, которые роняли враги, и присоединялись к стрельбе по легким мишеням. Через пять минут не осталось ни одного двузаконника: все умерли, сбежали, либо — как в случае двух сержантов и капитана — сдались в плен. Все трое говорили одновременно, голосили о своей преданности Нефритовому дворцу и утверждали, что их силой заставили служить Двум Законам.
— Не сомневаюсь в их искренности,— сказал мне Лет,— теперь, когда они видят, что двузаконники проиграли.
Наше войско так разрослось, что ситуация становилась неуправляемой. Я предложил Лету разделить его на четыре отряда, взвода, роты или любые другие боевые единицы подходящего размера, затем велел Гасу и Бену принять командование над двумя из них, а другие две взяли мы с Эмилем. Я попросил Мари позаботиться о Крошке. Обе возмущались, что их не берут в штурмовые войска, и напоминали, что до сих пор успешно принимали участие в схватках.
Я объяснил им, что мы переходим в наступление и теперь все будет не так просто. Между тем вражеские атаки полностью прекратились.
Моя идея состояла в следующем: бросить две роты в лобовую атаку на товарный склад, откуда в основном и стреляли, а тем временем две другие группы обогнут его сзади, широко разойдутся налево и направо, вернутся и ударят по складу с двух сторон одновременно. Эмиль указал, что это не слишком похоже на продуманный стратегический план, но признал, что ничего лучше предложить не может.
Смовиа быстро осматривал наши войска, которые покорно выстроились и терпели его тычки и пинки. Он нашел двух солдат с начальными стадиями мора, вколол им вакцину и поместил в карантин в конце длинного барака.
Когда мне осточертело канителиться, я построил свой отряд, и мы вышли колонной по одному, иного не позволяла узкая дверь; затем проделали «направо марш», «стой» и «налево».
Из склада, плохо целясь, выпустили несколько пуль. Мы не обратили на них внимания и двинулись ускоренным маршем, не открывая огня, пока не нашли видимые в открытые двери мишени, жмущиеся к стенам своего убежища. Обстрел возобновился, но как-то вяло. Двузаконные рекруты, похоже, растеряли даже те жалкие остатки энтузиазма, которыми обладали.
Мы приблизились к складу. Скорости не снижали, напротив, вбежали в большие, широко открытые двери наподобие гаражных и врезались в толпу йлокков, сгрудившихся в центре большой комнаты. Они спешили капитулировать: нашим мальчикам пришлось разбить пару голов, ну и без укусов не обошлось, но к оружию никто из них не прибегнул.
Когда прибыли боковые отряды, их ждало разочарование: свалка уже закончилась. Лет серьезно поговорил с розово-полосатым капитаном Блфом, старшим по гарнизону, и рапортовал, что все подразделение готово и даже жаждет атаковать «настоящих» двузаконников, группу всего лишь из тридцати истинных мятежников, вторгшихся в поселок в самом начале.
С нашей стороны потерь не было, не считая нескольких ушибов и пары укусов. Док подлатал их. Старина Гас заработал синяк на плече; он изображал тяжелораненого и возмущался братанием с крысами. Он ныл все громче и громче, требуя, чтобы ему позволили пристрелить крысу, которая его укусила, и утверждал, что узнает ее по черной полосе на спине.
— Полковник? — уточнил Лет у капитана Блфа,— Где? Как?
Блф пошел и вырвал полковника из тисков Смовиа (крысюк страдал от вмятины на черепе, которой Гас наградил его в ходе обзаведения синяком). Затем Лет крайне почтительно допросил его и был явно озадачен: полковник отвечал довольно охотно, но временами, казалось, уклончиво.
— Он виляет,— сообщил майор.— Происходит что-то, о чем он не хочет говорить, но он выдал себя якобы беспорядочной системой умолчаний. Я опытный следователь, полковник, любой другой не заметил бы этого.
— Следите за ним,— приказал я.— Между тем нам надо еще освободить деревню — ну, или сообщить жителям, что они уже свободны.
Когда мы с Летом готовились послать три хорошо вооруженных отряда распространить весть, а заодно и выяснить расположение полезных запасов, подошел Смовиа и попросил разрешения уйти, чтобы выявить больных и начать собирать их в своего рода импровизированную клинику, пока не сможет ими заняться как следует.
— Мне надо натаскать несколько человек в помощники,— поделился он.— Верю, что вы мне не откажете, полковник.
Я разрешил ему приступить, но смотреть в оба, чтобы не попасть в ловушку. Он уверил, что самоубийство не входит в его планы, и показал тяжелый револьвер, которым обзавелся.
— Если понадобится, я воспользуюсь им,— успокоил он меня.
Настало время для военного совета. Я созвал людей, а также йлоккских офицеров и сержантов, поскольку основательно на них полагался (но не слишком). Войска, похоже, искренне рвались в бой, особенно потому, что атака на бараки, пусть и плохонькая, показала, как охотно по ним стреляют бывшие товарищи.
— Надо быть осторожными,— сказал я,— не слишком самонадеянными: до сих пор мы фактически не встретили решительного и организованного сопротивления, каковое, несомненно, ждет нас в Городе.
Майор Лет захотел что-то сказать, в основном нам, людям.
— Мой народ,— начал он,— хоть и неопытен в искусстве войны, не обделен ни разумом, ни отвагой. Гргсдн признался: именно наблюдая постоянный раздор между люри в тех фазах, где они доминируют, он понял, что желаемое можно брать силой. А что может быть заманчивее источника сообразительных и энергичных рабов для выполнения той рутинной работа, которая «ниже достоинства Благородного народа», говоря его же словами. Успех был ошеломляющ. Сначала сотни, затем тысячи стекались слушать, как он выкрикивает послание о вечном празднике; никакой больше работы, никогда, и — что неявно подразумевалось — изобилие разнообразной и превосходной пищи.
