К Энкатаи подошел ее приятель.
— Опять сон? — спросил он.
— Тот же, что и в прошлый раз, — с неохотой ответила она. — Луна видна даже днем, а мы только начали спускаться…
Он посмотрел на подругу с симпатией и предложил еду. Она с благодарностью приняла ее и стала рассматривать степь.
— Еще два дня, — вздохнула она, — и мы сможем покинуть это ужасное место.
— Этот мир не так ужасен, — возразил Бокату. — У него немало хороших сторон.
— Мы теряем здесь время, — ответила она. — Он не подходит для колонизации.
— Да, не подходит, — согласился он. — В здешней почве не смогут созреть наши урожаи, к тому же возникнут проблемы с водой. Но мы многому научились, и это поможет нам выбрать подходящий мир.
— Почти все это мы узнали в первую неделю нашего пребывания здесь, — сказала Энкатаи. — Все остальное время можно считать потерянным.
— Корабль должен исследовать и другие миры. Они не могли предположить, что мы сможем провести все анализы так быстро.
Холодный утренний воздух заставил ее вздрогнуть.
— Я ненавижу это место.
— Когда-нибудь оно станет замечательным миром, — сказал Бокату. — Нужно только дождаться эволюции коричневых обезьян.
В этот момент неподалеку от них появился громадный бабуин, не менее 350 фунтов весом, мускулистый, с лохматой грудью и дерзкими любопытными глазами.
Даже на четвереньках он представлял собой весьма внушительную фигуру, в добрых два раза превосходя размерами больших пятнистых кошек.
— Мы не можем использовать этот мир, — продолжил Бокату, — но когда-нибудь его потомки завоюют эту планету.
— Они кажутся такими мирными, — заметила Энкатаи.
— Они на самом деле мирные, — согласился Бокату, бросая бабуину кусочек пищи. Обезьяна ринулась вперед и схватила подачку. Понюхала ее, казалось, размышляя, стоит ли пробовать на вкус, но наконец, после минутного колебания, положила еду в рот. — Но они покорят эту планету. Гигантские травоядные слишком много времени тратят на еду, а хищники большую часть времени спят. Нет, я ставлю на коричневых обезьян. Они — сильные и умные животные. У них уже развиты большие пальцы, они испытывают сильное чувство общности, и даже большая кошка дважды подумает, прежде чем напасть на кого-то из них. У этих животных фактически нет природных врагов. — Бокату кивнул головой, соглашаясь с самим собой. — Да, когда придет время, именно они будут править этим миром.
— Нет врагов? — спросила Энкатаи.
— Ну, я думаю, время от времени кто-то из них становится жертвой больших кошек, но даже эти кошки не нападают, когда они вместе. — Он посмотрел на бабуина. — Этот парень достаточно силен чтобы справиться с любой кошкой — кроме, может быть, самой здоровенной.
— Тогда что ты думаешь о том, что мы нашли на дне ущелья? — упорствовала она.
— Размеры обезьян сказываются на их ловкости. Естественно, некоторые из них случайно падают с обрывов и гибнут.
— Случайно? — повторила она. — Я нашла семь черепов, и все были разбиты, как от сильного удара.
— Сила удара при падении, — пожал плечами Бокату. — Ты же не думаешь, что перед тем, как их убить, гигантские кошки выпустили им мозги?
— Не думаю, что это сделали кошки, — возразила она.
— Тогда кто же?
— Маленькие бесхвостые обезьянки, которые живут в ущелье.
Бокату не отказал себе в удовольствии снисходительно улыбнуться:
— А ты присматривалась к ним? — спросил он. — Они ведь раза в четыре меньше коричневых обезьян.
— Да, я наблюдала за ними, — ответила Энкатаи. — И у них тоже развиты большие пальцы.
— Одних пальцев недостаточно, — сказал Бокату.
— Они живут «в тени» коричневых обезьян, и они все еще существуют. — произнесла она. — Этого достаточно.
— Коричневые обезьяны питаются фруктами и листвой. Почему их должны беспокоить бесхвостые обезьянки?
— Большие обезьяны не просто беспокоятся о маленьких, — сказала Энкатаи. — Они их избегают. Вряд ли это похоже на будущих хозяев мира.
Бокату покачал головой.
— По всему выходит, что бесхвостые обезьянки находятся в эволюционном тупике. Они слишком малы, чтобы охотиться, и слишком велики, чтобы питаться тем, что они могут отыскать в ущелье. И слишком слабы, чтобы спорить с коричневыми обезьянами за лучшую территорию. Я считаю, что они просто являются более ранним и примитивным видом, удел которого — скорое вымирание.
— Возможно, — сказала Энкатаи.
— Ты не согласна?
— Если еще кое-что…
— Что же?
Энкатаи пожала плечами:
— Я не знаю. Они меня тревожат. В их глазах есть что-то такое… Мне кажется, это какая-то недоброжелательность.
— У тебя разыгралось воображение, — сказал Бокату.
— Возможно, — снова ответила Энкатаи.
— Мне нужно составить сегодняшний отчет, — произнес Бокату. — Но завтра я тебе все докажу.
* * *
На следующее утро Бокату проснулся с рассветом. Пока Энкатаи совершала свои молитвы, он приготовил ей завтрак. Затем, когда она ела, сделал завтрак себе.
— А теперь, — заявил он, — мы спустимся в ущелье и поймаем одну из бесхвостых обезьян.
— Зачем?
— Чтобы доказать тебе, как легко это сделать. Я возьму ее с собой в качестве домашнего животного. Или мы принесем ее в жертву нашей лаборатории и побольше узнаем об ее жизненных процессах.
— Я не хочу домашних животных, и нам не разрешено никого убивать.
— Как скажешь, — сказал Бокату. — Тогда мы ее отпустим.
— Зачем же тогда ее ловить?
— Чтобы показать тебе, что они не разумны. Если они настолько умны, как ты думаешь, мы не сможем поймать ни одной, — он помог ей встать. — Начнем.
— Это глупо, — протестовала она. — После полудня прибудет корабль. Почему бы нам не подождать его?
— Мы вернемся вовремя, — уверенно ответил он. — Ну сколько это может занять?
Она посмотрела в ясное голубое небо, словно пытаясь заставить корабль появиться прямо сейчас. Луна, огромная белая луна по прежнему висела в небе низко над горизонтом. Наконец, Энкатаи повернулась к своему товарищу.
— Ладно, я пойду с тобой, но только если ты пообещаешь мне, что будешь просто наблюдать за ними, и не станешь пытаться поймать одну.
— Значит, ты согласна, что я прав?
— То, что я скажу, ситуации не изменит. Я надеюсь, что ты прав, потому что бесхвостые обезьяны пугают меня. Но я не знаю наверняка, прав ты или нет — и ты тоже не знаешь.
Бокату долго и пристально смотрел на нее.
— Согласен, — сказал он наконец.
— Ты согласен с тем, что не знаешь этого наверняка?
— Я согласен не пытаться их ловить, — сказал он. — Пошли.
Они добрались до края ущелья и стали спускаться по крутой насыпи, держась конечностями за деревья и другие растения. Внезапно до них донесся громкий пронзительный крик.
— Что это? — спросил Бокату.
— Они нас заметили, — ответила Энкатаи.
— Почему ты так думаешь?
— Этот крик я каждый раз слышала во сне — и луна всегда бывала такой же, как сейчас.
— Странно, — Бокату задумался. — Я много раз слышал такие крики раньше, но сейчас он намного громче, чем обычно.
— Может быть, их просто больше.
— Или, возможно, они напуганы, — сказал он и быстро огляделся. — А вот и причина, — продолжил Бокату, указывая. — У нас появилась компания.
Она подняла глаза и увидела огромного бабуина, превосходившего размерами всех, которых она видела прежде. Бабуин был примерно в пятидесяти футах и направлялся к ним. Когда их глаза встретились, обезьяна зарычала и отвела взгляд, перестав приближаться, но и не сделав попытки отойти.
Они продолжали спускаться, и во время привалов рядом, в привычных пятидесяти футах от них, каждый раз оказывался бабуин.
— Разве похоже на то, что он тебя боится? — спросил Бокату. — Если бы эти хилые маленькие создания могли причинить ему вред, разве он пошел бы за нами в ущелье?
— Граница между смелостью и глупостью тонка, а еще тоньше граница между уверенностью и самоуверенностью, — ответила Энкатаи.
— Если он здесь погибнет, это произойдет так же, как и с другими, — сказал Бокату. — Он оступится, упадет и разобьется насмерть.
— А ты не находишь необычным, что они все так упали и разбились? — спросила она мягко.
— У них сломаны все кости, — ответил он. — Не понимаю, почему ты говоришь только о головах.
— Потому, что при различных несчастных случаях не должно быть одинаковых повреждений.
— У тебя слишком разыгралось воображение, — сказал Бокату. Он указал на маленькую лохматую фигурку, которая пристально наблюдала за ними. — Неужели вот этот кажется тебе способным убить нашего приятеля?
Бабуин посмотрел вниз, в ущелье, и зарычал. Бесхвостая обезьяна продолжала смотреть вверх, не проявляя ни страха, ни даже простого интереса.
