— А что, эта штука сильно мешает? — озадаченно поинтересовалась она, остановившись над траншеей, вырытой Ласкером вокруг находки. Глубина уже достигла шести футов, и из ямы торчала лестница.
— Вообще-то нет.
— Тогда к чему столько мороки? Разве так уж обязательно вырыть ее целиком, а? Просто отпили ее, и всего-то дел.
— Что случилось с твоей романтической натурой? — парировал Том ее же любимым выражением. — Разве тебе не хочется узнать, что это такое?
— А я и так знаю, — улыбнулась Джинни. — Это шест.
— И как же он там очутился?
Джинни заглянула в траншею:
— Там что-то есть. На самом дне.
Там действительно виднелся кусок ткани. Ласкер спустился, разрыхлил землю вокруг ткани, потом попробовал вытащить ее.
— Не идет. Привязана к шесту.
— Не стоит затея стольких хлопот.
— Этой штуке здесь явно не место.
— Ладно. Но у нас на сегодня запланированы и другие дела.
Ласкер нахмурился и вонзил лопату в мягкую почву.
Находка напоминала мачту, к тому же в комплекте с парусом.
Да еще укрепленную в палубе.
Ласкер позвал соседей, и они принялись копать всей компанией.
Палуба принадлежала яхте, и притом немаленькой.
Полностью освободить ее от земли смогли только через неделю объединенными усилиями соседей, однокашников Уилла и даже прохожих. "Акулий плавник" оказался украшением на верхушке одной из двух мачт.
Сама яхта являла собой прекрасный образчик кораблестроительного искусства; на ней имелась даже рубка, каюты и полный комплект оснастки. Совместными усилиями ее выволокли на поверхность и уложили на бок, подперев шлакоблоками. Младший сын Ласкера Джерри принялся мыть ее из шланга. Стекающая грязь обнажала ярко-алые борта, кремовую белизну внутренних переборок и роскошную палубу, крашенную под сосну. Ударяясь о корпус, вода рассыпалась мелкими радужными брызгами. Спереди и сзади на штирборте болтались веревки — должно быть, швартовы.
С каждым часом толпа прибывала.
Бетти Кауснер осторожно потрогала киль раз-другой, словно боялась обжечься.
— По-моему, это фиберглас, — предположил ее муж Фил.
Джек Венделл, послуживший на флоте, стоял сбоку, уперев руки в бока и разглядывая судно оценивающим взглядом.
— Нет, это не фиберглас, — возразил он. — Ощущение не то.
— Том. — Бетти Кауснер поглядела Ласкеру прямо в глаза. — Чья это яхта?
Ласкер даже не догадывался, кому могла принадлежать эта великолепная яхта, сверкающая в лучах чахлого дакотского солнца.
Не проходило и пяти минут, чтобы кто-нибудь не поинтересовался, не розыгрыш ли это.
Ласкеру пришла в голову лишь одна причина, по которой владельцу могло вздуматься схоронить подобное судно: без наркотиков тут не обошлось. Он искренне опасался обнаружить внутри трупы и, поднявшись на борт, неохотно осмотрел все помещения одно за другим.
И вздохнул с нескрываемым облегчением, не отыскав ничего экстраординарного.
Судно отличалось от виденных Ласкером прежде, хотя он и не мог определить, чем именно. Может, виной тому резкие перепады освещенности из-за облаков, то и дело скрывающих солнце. А может, дело в пропорциях то ли грот-мачта расположена не там, где обычно, то ли обводы корпуса режут глаз непривычной геометрией.
— До воды далековато, — заметил Уилл, бросив взгляд на восток, в направлении Ред-Ривер.
— С виду она в полном порядке, прям хоть сейчас на воду спускай. — Рэй Хаммонд, владелец участка к востоку, возле шоссе N_11, поскреб в затылке. Потом потрогал паруса носком ботинка. — Вот только постирать их придется.
По проселку подкатил автомобиль Эда Паттерсона, владельца магазинчика "Инструмент по руке" в Валгалле. Автомобиль остановился, и оттуда выбрался Эд, его жена и пятеро детей. Эд внимательно осмотрел яхту, покачивая головой, потом они с женой поглядели на Ласкеров с таким видом, будто те выставили на обозрение страшную фамильную тайну. Дети, утратив интерес к судну, принялись гоняться друг за дружкой вдоль дороги.
Сходив в свой фургончик, Кауснер вернулся с рулеткой, сделал на земле отметки возле носа и кормы, измерил расстояние и провозгласил:
— Сорок семь футов пять дюймов!
Будь среди собравшихся человек, разбирающийся в парусных кораблях, он опознал бы в судне кеч по наличию полного киля, широкому (чуть меньше семнадцати футов), округлому корпусу и изящному профилю днища. Палубу окружал фальшборт высотой до пояса, сходящийся к носу. Штурвалов оказалось целых два: один в кокпите, а второй — на рубке, расположенной чуть дальше середины палубы. Шпигаты шли и по левому, и по правому борту.
Единственное повреждение, обнаруженное на судне, — сломанный вал гребного винта.
Паруса выстирали и развесили в подвале для просушки. Ласкер смотал с судна канаты, почистил их и убрал в сарай.
На уборку трюма ушло еще два дня.
Под палубой обнаружились две каюты, камбуз и ванная.
В каютах не было ничего особенного — по столу и по нескольку стульев в каждой, да по две койки. В грубо обработанные переборки было встроено с полдюжины шкафчиков.
В камбузе нашелся холодильник, ряд устройств, смахивающих на микроволновые печи, и бачки для воды. Но пиктограммы на холодильнике и печах оказались незнакомыми. В ванной был душ, умывальник и самый странный унитаз из когда-либо встречавшихся Ласкеру: низкий, широкий, без всяких признаков сиденья или крышки. Тут тоже обнаружились символы, прочесть которые никто не мог.
— Диковато все-таки, — сказал Ласкер вечером жене после того, как они впервые осмотрели трюм. Толпившиеся вокруг яхты соседи через какое-то время утратили интерес и разбрелись, оставив Ласкеров ломать голову над тем, почему судно оказалось под землей. Как заметил Уилл, до воды тут далековато.
После обеда Ласкер устремил неподвижный взгляд на яхту, поблескивавшую в лунном свете.
— Ты в порядке? — осведомилась Джинни.
— Хотел бы я знать, что это значит. Откуда она взялась?
Она пододвинула мужу кусок пирога с лимонным безе:
— Должно быть, осталась от твоего отца. Откуда ж еще?
А еще позже, когда она уселась почитать на сон грядущий, Ласкер натянул куртку и вышел.
Расположенный на отшибе Форт-Мокси словно забыл о времени. Здесь не вводили никаких серьезных новаций, не были заметны и солидные культурные сдвиги, вызванные развитием техники, влиянием приезжих и социальной инженерии. Городок и окружающая его обширная прерия будто угодили в тихую заводь времени, где президент Трумэн все еще у руля, где люди по-прежнему, относятся друг к другу с симпатией, а преступления почти неведомы. Последнее злодейство случилось здесь в 1934 году, когда Багси Морган устроил перестрелку, пробиваясь через границу.
