Полотнище синего облака, прицепившегося за один из угловых проемов стены, пошло малыми кругами и в комлю вступил Перший. Он наскоро окинул взглядом помещение, и, узрев мальчика на ложе, торопливо направившись к нему, на ходу вопросил:
— Живица, дорогая моя, что случилось с нашим Ярушкой? — вложив в каждое произнесенное слово столько любви и нежности, что всякая дрожь махом покинула юношу, и он порывчато сев, уставился на Господа.
— Опять беспокоила грудь, — пояснила Кали-Даруга и резво поднявшись с ложа, отступила в сторону, высвобождая тем самым место подле мальчика старшему Димургу.
Перший подойдя к ложу полюбовно огладил Яробора Живко по голове, не менее ласково его оглядел и лишь потом, обращаясь к рани поспрашал:
— Занятия опять не получились?
— Господину нужна уверенность, — отозвалась демоница. Одначе, она говорила не столько на ином языке, сколько как-то по иному, посему ее губы едва шевелились, а саму речь мальчик не слышал. — Он боится. И с тем нужно, что-то делать. Посоветуюсь с Родителем.
— Не стоит тревожить Родителя, — также слышимо токмо для рани молвил Перший, и его полные губы легохонько заколыхали сиянием. — Нужно все уладить самим. Правда, мой любезный, Ярушка? — теперь вже явственно Бог озвучил свой вопрос.
Яробор немедля отреагировал на слова Зиждителя так, словно понимал о чем, тот дотоль толковал с Кали-Даругой и с тем плотно свел меж собой зубы. Отчего последние тягостно заскрипели, будто жаждая разломиться напополам. Он также надрывисто дернулся в бок, стараясь уйти от голубящей его руки Першего и запальчиво проронил:
— Не буду, не буду заниматься. Я говорил уже о том не раз! Не буду! кому надо тот пусть и занимается.
Вероятно, Крушец слишком четко выполнял указания своего Отца, не теребить мальчика… И впрямь не только не теребил его, но даже нынче, в столь надобном вопросе обучения, не желал на него давить. Делая это наверняка нарочно, абы как можно дольше побыть подле Першего.
— Мой милый, — благодушно произнес старший Димург, он вельми крепко ухватил мальчика за плечо, придержав его подле себя. — Но если ты не станешь заниматься, навредишь только себе. Ведь на самом деле эти занятия нужны тебе, мой Ярушка… Только тебе. Когда вновь придут видения…
— Они не приходят, не приходят, поколь я тут у вас… Их нет! — с горячностью перебивая Бога затараторил Яробор Живко и шибутно закачав головой, рывком дернулся вправо, пытаясь вырвать плечо из цепких рук Першего.
— Тише… тише, мой бесценный, успокойся, — участливо молвил Господь, еще плотнее обхватив плечо мальчика, и неспешно присев на ложе, притянул его к себе. — Не надобно так тревожиться… Не надобно своенравничать, ибо сие враз не благостно отразится на твоем самочувствие. — Першему все же удалось остудить горячность Яроборки и прижать его к своему левому бока, слегка приобняв за спину. — Видения не ушли, — добавил он с расстановкой, словно стараясь достучаться в первую очередь до лучицы, — и не уйдут. Они всегда будут в тебе, и потому так важны эти занятия. Ты, мой милый, должен научиться их правильно воспринимать, и тогда не будет обмороков, переживаний столь тягостных для тебя. Кали-Даруга нарочно сюда прибыла, чтобы обучить и помочь тебе. Потому я прошу тебя, не противься занятиям. Порадуй меня своим согласием и старательностью.
— Нет, — глухо дыхнул в сакхи Зиждителя, юноша, вжимаясь в его шелковисто-струящуюся материю лицом и тем самым хороня себя. — Не буду соглашаться. Пусть мучают видения, лишь бы быть подле тебя… тебя.
Яробор Живко стремительно вскинул вверх руки и обняв Бога за грудь еще плотнее вжался в него так, точно жаждал… желал… мечтал в нем раствориться.
— Так нельзя, — вкрадчиво сказал Перший, и, склонив голову, нежно притронулся устами к макушке мальчика, легким дуновением слов всколыхав там густоту вьющихся волос. — Нельзя, чтобы мучили, изводили. Нужно быть покладистей.
Ярушка порывисто закачал головой, наново проявляя строптивость, не желая не то, чтобы заниматься, не желая даже слушать поучения старшего Димурга. Понеже четко осознавал, стоит ему научиться правильно принимать видения, как его незамедлительно отправят на Землю к людям… К людям к которым он чувствовал тепло, одначе жаждал находится подле тех кто был естеством своим близок к его основе Крушецу.
— Я в тех жизнях жил подле вас, — обидчиво отозвался Яробор Живко, уже не впервой сказывая эту фразу и защищаясь ею словно щитом от Земли.
— Нет… всегда жил на Земле. Я же говорил тебе. Да, бывал с нами, общался, — терпеливо пояснил Перший и наново поцеловал мальчика в волосики. Бог бережно ухватил перстами подбородок, слегка приподнял его голову и воззрившись в зеленые, будто прикрытые сверху карими вкраплениями глаза добавил, — общался, говорил… Но будучи человеком всегда жил на Земле. И днесь должен жить, потому мы от тебя и хоронились, оно как страшились, что ты начнешь упрямиться и своевольничать… Так как поступаешь теперь, и не пожелаешь выполнять положенного тебе. Ты меня весьма огорчаешь своим поведением, своими словами. Ты должен понять, мой Ярушка, коли ты не вернешься на Землю, не продолжишь человеческую жизнь, тогда не сумеешь приобрести, положенного божеству состояния… Тебя нужны человеческие чувства, страсти, такие как радость, веселье, любовь, боль, обиды, горечи. Тебе нужна человеческая чувственность и люди, с каковыми тебя роднит плоть.
Перший говорил эти слова уже много раз, и Яробор Живко все понимал, принимал, но не представлял себе, как теперь познав суть Богов, сможет вернуться к людям. Как должен днесь вести себя с ними, о чем говорить, а о чем молчать… и вообще как поступать. Кали-Даруга призванная ему в том помочь, мягко убеждала, что мальчик должен вести себя с людьми как прежде, не чем не высказывая своей уникальности, не объясняя где был и чему стал очевидцем. Ибо влекосилы и кыызы, успокоенные марухами, думают, что он направился в расположенную на одной из горных гряд пещеру для общения с Богами и вмале вернется… Он вернется, абы передать повеление Зиждителей, вести своих людей в Дравидию, в земли с мягким и теплым климатом, каковой благостно скажется на состоянии юноши.
— А как же знания Китовраса заключенные в пирамидальных храмах? — вопросил Яробор Живко лишь только услыхал, пояснения демоницы. — Ведь влекосилы считают меня золотым человеком и идут в Дравидию по этой причине.
— Те пирамидальные храмовые комплексы, — приятно-певуче протянула Кали-Даруга. — И впрямь хранят знания, но не для нынешних людей… В них вам господин и подавно входить не нужно. А людям вашим следует ступать южнее. Там, куда вас направят марухи, живут люди с примитивным уровнем жизни. И вы, придя к ним, принесете свои знания, веру и научите их почитать Господа Першего, построите им грады. И, сами будете жить, как и положено вашему сану. Вы станете княжем, повелителем, раджой… Нет! Лучше рао. Да, вы будете рао влекосил и кыызов.
