Президент вот-вот выйдет на связь, но он пунктуален, и значит, есть две минуты в запасе, а соблазн еще раз увидеть процедуру слишком велик.
Клиф знал процесс от и до, но ему не надоедало следить за действом. Инвазия биосивера была ритуалом, в котором ему отводилась роль верховного жреца-созерцателя. Врачи отработали процедуру до автоматизма и неизменно укладывались в полторы минуты. В этот малый период время начинало течь для Клифа по-другому: сначала невероятно медленно, а затем все более и более ускоряясь – вплоть до апогея, когда вдруг начинали потеть ладони, а дыхание учащалось.
Расческа в руке ассистента отвела волосы на затылке пациентки… Облачко аэрозоля оросило шею… Указательный палец врача нащупал затылочный бугор, чуть ниже анатомер коснулся кожи, на ней жадно распахнулся маленький рот, он был готов проглотить пилюлю…
– Как дела, Клиф? – раздался голос президента.
За миг до этого Клиф (сработала интуиция!) закрыл картинку. Развернувшись к главному головиду, он выпрямился по стойке смирно и, не моргнув глазом, отчеканил:
– Добрый день, господин президент. Докладываю. Шестьдесят три целых восемь десятых процента «новых» против тридцати двух целых двух десятых «несистемщиков». В девятом регионе как прежде застой. Приостановлен скачок в первом и двенадцатом. Среди принятых мер проведено две крупных миграции на восток: в одной пятьсот восемь человек, в другой двести сорок. На сегодняшний день список программных сбоев модели один по-прежнему включает в себя девяносто четыре ошибки. Процент киберпсихозов среди клиентов программы сохраняется на прежнем уровне.
Закончив рапорт, Клиф поклонился.
Президент некоторое время сверлил его взглядом, затем отрывисто произнес:
– Врачи с инженерами считают, что первая модель нерентабельна, девяносто четыре программных ошибки это недопустимое превышение лимита, но доработка второй модели займет семь месяцев. Тем не менее, к юбилею мы должны достигнуть восьмидесяти пяти процентов. Я бы хотел, Клиф, чтобы ты слегка перестроил график. Ускорь процесс.
– Но, господин президент… – Клиф был обескуражен. – Вмешательство приведет к учащению сбоев. Программа не рассчитана…
– С каких пор ты стал говорить «но»? – прервал его президент.
Клиф осекся и медленно отвел взгляд от головида.
– Сделай то, чего требует Система, – внушительным тоном произнес президент. – Государство платит деньги сотням тысяч людей в форме для того, чтобы они выявляли сбои, о которых ты говоришь. И еще есть тысячи врачей и инженеров, готовых в любую минуту устранить любые проблемы. А между этими двумя структурами стоишь ты, Клиф, которого я назначил начальником, для того чтобы мои приказы безоговорочно исполнялись.
– Да, господин президент. Если Система требует, процесс будет ускорен. Все сбои…
– Оставь это, Клиф. Теперь твоя цель – восемьдесят пять процентов. Приказ я уже подписал. Можешь посмотреть во входящих. Сбоями займутся ученые из корпорации. – Президент улыбнулся той улыбкой, которая всегда действовала на Клифа успокаивающе.
– Мы все учимся, добавил он. И должны быть благодарны любым проблемам за то, что они дают нам возможность дальнейшего развития, не так ли?
– Да, господин президент, – ответил Клиф. – Я перестрою график. Процесс будет ускорен. К юбилею мы достигнем восьмидесяти пяти процентов.
* * *
Мила наблюдала из окна кухни за тем, как соседи выбираются из розовой авиетки. Бурцевы переехали сюда недавно, как раз после ее развода с Дэном. Дети – мальчик и девочка лет семи-восьми – выскочили на лужайку. Немного погодя из-за откинутого колпака, заслонявшего салон авиетки, показался полноватый, с залысинами на крупной голове господин Бурцев. На его лице сияла улыбка. В белоснежной рубахе с расстегнутым воротом, закатанными до локтей рукавами и черных брюках он выглядел как жених во время неофициальной части церемонии. Приосанившись, Бурцев проворно обошел, почти обежал, авиетку и с подчеркнутой галантностью протянул руку. Тут же показался заостренный шиньон, и на лужайку выбралась госпожа Бурцева. Она кокетливо тронула прическу, поправила зеленое облегающее платье и рассмеялась в ответ на шутку супруга. Бурцевы поцеловались и стали переносить вещи. В этот момент они выглядели приторно счастливыми, впрочем, как и всегда.
Мила отвернулась от окна. Пасторальная картинка действовала ей на нервы: в отношениях соседей усматривалось что-то неестественное, сродни плохой актерской игре. Как же ей надоели эти сочувственные взгляды Бурцевой, которые она ловила во время всякого разговора с ней! Так и подмывало спросить: по-вашему, одинокие люди ущербны? Если правительство надумало вновь обратиться к семейным ценностям, нельзя воспринимать это буквально. Мила была возмущена тем, что некоторые работодатели при приеме на работу вдруг начали отдавать предпочтение семейным людям. Недоумевала она и по поводу Бурцевой, которая преисполнилась ощущения собственной значимости и важности просто оттого, что статус замужней домохозяйки и матери стал популярен. Чем тут гордиться?
Другие соседи по улице, успевшие побывать у Бурцевых, в один голос твердили, что в их доме отдыхаешь душой. Возможно, так оно и есть. Бурцевы – гостеприимные и доброжелательные люди, но Мила чувствовала себя с ними не в своей тарелке. Ну, не бывает семей «без скелетов в шкафу», такова человеческая природа. Как бы ни стремились муж и жена сохранить мир, рано или поздно число уступок, на которые приходится идти, превышает критическую массу, и конфликт становится неизбежен.
А вдруг это тот самый редкий случай абсолютного счастья и взаимопонимания? Дети послушные, чистенькие, вежливые, никогда чрезмерно не шалят. Идеальная семья. А что, если Бурцевым известна какая-то тайна, скрытая от мира? Хотелось ее разгадать или убедиться, что это мнимое счастье.
«Чем копаться в чужом грязном белье, займись-ка лучше уборкой», – посоветовала себе Мила.
К вечеру, закончив дела по дому, она вынула из морозилки коробку мороженого, вскрыла ее и воткнула ложку в сливочные недра. Это действо и предвкушение приятного времяпровождения на диване перед головидом наполнили ее ощущением гармонии с окружающим миром. Она удобно устроилась, отыскала погребенный среди подушек пульт.
«Славный костюмчик, покрой нестандартный, – отметила Мила, рассмотрев во всех деталях объемный образ телеведущей. – Смело, романтично и главное – угадывается ретро в новом витке моды. Вполне подходит для молодой женщины».
Она пощелкала пультом, переместила скопированное изображение к зеркалу.
«Сейчас прикинем, подойдет ли мне такой фасон», – Мила встала с дивана и вошла внутрь голографического костюма.
