— Тебе нравится твоя работа, Джекоб? — спросил Бейнс, закуривая сигарету.
— Еще бы, — ответил геб, затем слегка хихикнул.
— Ты все свое время проводишь, подметая полы?
— Чего? — Геб, казалось, не мог понять вопроса.
В этот момент отворилась дверь и появилась делегатка поли — прелестная толстушка Анетта Голдинг, с сумочкой под мышкой. Ее круглое лицо разрумянилось, большие зеленые глаза ярко светились. Она с трудом перевела дух.
— Я думала, что опоздала.
— Нет, — ответил Бейнс, поднимаясь, чтобы галантно предложить ей стул. Одновременно он окинул ее профессиональным взглядом — никаких признаков того, что она пронесла сюда оружие. Правда, она могла иметь при себе смертельно опасные споры в специальных капсулах, спрятанных во рту за щекой. Он и это предусмотрел, когда, усаживаясь, выбрал себе стул в дальнем конце большого стола заседаний. Расстояние… в высшей степени благоприятный фактор.
— Здесь так жарко, — все еще отдуваясь и вытирая с лица пот, сказала Анетта. — Я всю лестницу проскочила бегом. — Она улыбалась Бейнсу той безыскусной простодушной улыбкой, которая была характерна для многих поли. Девушка показалась ему сейчас особенно привлекательной. Вот только бы похудеть ей немножко… Но все же Анетта ему нравилась, и он решил поболтать с ней, првдав беседе несколько эротичный оттенок.
— Анетта, — сказал он, — вы такая милая, с вами всегда так легко и приятно. Стыд да и только, что вы не замужем. Если бы вы пошли за меня…
— Да, Гейб, — перебила его Анетта, улыбаясь, — я была бы под надежной защитой. Лакмусовые бумажки в каждом углу комнаты, непрерывное жужжание анализаторов воздуха, специальные заземлители на случай включения психотропных излучателей…
— Вы все шутите… — несколько недовольным тоном бросил Бейнс. Он задумался над тем, сколько ей лет. Скорее всего, не более двадцати. Как и у всех поли, в ней очень много ребяческого. Поли не взрослеют, они так и остаются неоформившимися. Да и вообще, что такое полиизм как не жалкое существование в состоянии затянувшегося детства? Ведь как-никак, но все родившиеся в каждом из кланов этого спутника дети появлялись на свет как поли, как поли посещали общую центральную школу, а дифференциация начиналась только лет в десять-одиннадцать. Некоторые же, как, например, Анетта, так все еще и не определились…
Открыв сумочку, Анетта достала кулек со сладостями и начала быстро есть.
— Я так нервничаю, — пояснила она. — Поэтому-то и должна что-нибудь съесть. — Она протянула кулек Бейнсу, но тот отказался, — береженого Бог бережет. Бейнсу удалось сохранить жизнь в течение целых тридцати пяти лет, и он вовсе не собирался терять ее из-за столь банального побуждения. Каждый поступок должен быть предварительно обдуманным и тщательно взвешенным, если он намерен прожить еще тридцать пять лет.
— Как мне кажется, клан шизов в этом году снова будет представлять Луис Манфрети. Мне он так нравится; он всегда так интересно рассказывает, особенно о тех видениях, где ему являются первобытные существа. Всякие там звери, населявшие сушу и небо, чудовища, что борются друг с другом, глубоко под землей… — Анетта задумалась, продолжая машинально посасывать леденец. — Как вы полагаете, Гейб, видения, что являются шизам, реальны?
— Нет, — искренне ответил Бейнс.
— Почему же они думают и говорят о них все время? Для них-то они в самом деле реальны!
— Мистицизм, — презрительно изрек Бейнс и неожиданно сморщил нос. Только сейчас он учуял какой-то неестественный, хотя и довольно приятный запах. Однако тут же сообразил, что запах исходит от волос Анетты. А может, это не духи, а что-нибудь другое, — внезапно подумал он и вновь насторожился.
— У вас такие приятные духи, — с деланным безразличием произнес он. — Как они называются?
— «Страстная ночь», — ответила Анетта. — Я приобрела их у уличного торговца с Альфы-П; они обошлись мне в девяносто долларов, но у них в самом деле великолепный запах, разве не так? Весь месячный заработок. — Темные глаза ее снова стали грустными.
— Выходите за меня замуж, — начал было снова Бейнс, но затем осекся.
Появился представитель депров и застыл в дверях. Его изможденное от постоянного страха лицо и остановившиеся глаза, казалось, поразили Бейнса до глубины души. Боже мой, — простонал он, — даже непонятно, то ли жалеть несчастного депра, то ли презирать. Ведь человек этот может встряхнуться, взять себя в руки. Любой из депров может преодолеть свое подавленное состояние, будь у него достаточно смелости. Но как раз смелость, похоже, и не ночевала в расположенном на юге поселке депров. А вот этот депр особенно ощутимо демонстрировал нехватку смелости — он в нерешительности задержался в дверях, не смея войти. Однако он настолько покорился судьбе, что через секунду-другую все равно это сделает, сделает именно то, чего он так опасается… В то время, как оден, оказавшись в такой ситуации, просто тотчас же сосчитает до двадцати, развернется и удерет.
— Пожалуйста, заходите, — как можно приветливее пригласила его Анетта, указывая на стул.
— Что толку в этой говорильне? — произнес депр и медленно вошел, понурившись от охватившего его отчаяния. — Мы просто перегрызем друг другу глотки; не вижу смысла в том, чтобы собираться только для того, чтобы лишний раз поскандалить.
Тем не менее, он с отрешенным видом занял свое место за столом заседаний, и низко склонив голову, сцепил ладони.
— Меня зовут Анетта Голдинг, — представилась девушка. — А это — Габриель Бейнс — паран. Я — поли. А вы депр, верно? Я могу так сказать, судя по тому, как вы уставились на пол. — Она рассмеялась, но с явным сочувствием к несчастному.
Депр ничего не ответил, он даже не назвал своего имени. Для депра, Бейнсу это было хорошо известно, даже говорить стоило немалого труда — для этого нужно было сначала собраться с силами. Этот депр, по всей вероятности, пришел так рано только из опасения опоздать — типичная сверхосторожность. Бейнс недолюбливал депров. От них не было никакой пользы — ни для них самих, ни для других кланов. Почему все они давно потихоньку не вымерли? И, в отличие от гебов, не сумели проявить себя даже в качестве простых рабочих; они просто ложатся на землю и с отсутствующим взглядом смотрят в небо, потеряв всякую надежду.
Наклонившись к Бейнсу, Анетта произнесла тихо:
— Приободрите его как-нибудь.
— Чего это ради? Он сам виноват, что стал таким. Он мог бы измениться, если б захотел. Он мог бы даже убедить себя в том, что все у него хорошо, стоит только попытаться. Ему ничуть не хуже, чем остальным, пожалуй, даже чуть получше — ведь работает-то он, как и все, прямо скажем, спустя рукава… Хотел бы я, чтобы мне сошло с рук подобное безделье.
