Юлиус сел на кровать, над которой висели портреты отца и матери, и стал раздеваться.
- Ну, что встал? Иди выполняй!
- Я жду приказа.
- Я тебе приказал.
- Вы обычно не так говорили.
- А как я говорил?
- Вы говорили, когда возвращались: "Что-то я устал, лупоглазый скрипун. Набери полную ванну воды".
- Но так тебе отец приказывал!
- Так приказывал мне ты, хозяин Юлиус.
- Не будем спорить,- Юлиус повторил заклинание. - А сейчас что стоишь?
- А ужин?
- Да, и ужин приготовь, лупоглазый скрипун!
- Слушаюсь,- Флинт ушел, а Юлиус стал медленно понимать, что робот принимает его за умершего отца, ведь того тоже звали Юлиусом. "Совсем свихнулся, скрипун. Неужели я так похож на отца?" - Юлиус всмотрелся в фотографию. - "Нет, здесь дело в чем-то другом".
Собственно, отец не умер, а пропал. Если мать покоилась в метрополии на католическом кладбище, то могилы отца никто не видел, а значит, он до сих пор находится в розыске.
Ему сообщили о смерти отца... нет, просто сказали, или слух пошел? Документа о смерти нет. "Нужно обо всем Флинта расспросить. Уж он-то был при этом".
После душа, чувствуя себя отдохнувшим, юноша вышел на затененную прохладную веранду, где Флинт уже накрыл на стол.
На столе красовалась початая бутылка кальвадоса, любимого напитка отца, зелень, вареное мясо - все по вкусу отца. И трубка. "Он меня и курить заставит?" - подумал с раздражением Юлиус, но с жадностью набросился на еду.
Вечерние тени легли на веранду, лиловые сумерки клубились между холмами, одиноко кричала какая-то птица. Юлиус сидел в кресле отца и наблюдал, как степь погружается в ночь.
Флинт убрал со стола и безучастно торчал за спиной. Юноша попробовал было курить, но закашлялся и отдал трубку:
- Мне что-то сегодня нездоровится. Кхекхе. Унеси-ка, лупоглазик! Флинт, у тебя хорошая память?
- Обычная для моей серии А, хозяин.
- Что значит обычная, поясни,- Юлиус почувствовал какой-то подвох.
- Наша серия была первой, тогда еще не догадались вносить в нашу память элементы произвольного самогашения. Считалось, что абсолютная память - наше главное достоинство.
- А потом как считалось?
- А потом стали считать, что бытовому роботу исключительная память не нужна, и научили забывать.
- Каким образом?
- Периодически и случайно стирая из памяти события.
- А ты?
- А я умею забывать только по приказу, хозяин.
- И что же ты помнишь?
- У меня никогда не было приказа забыть, поэтому я помню каждую минуту, каждое слово, каждое движение с момента сборки.
- Да, ты сущий клад! А отец знал, что ты смотришь и запоминаешь?
- Не знаю, я никогда не получал приказа забывать, но и никто не давал мне приказа вспоминать.
- А что было, например, на атом мосте ровно двадцать лет назад?
- Был вечер.
- Дальше.
- Я только что убрал со стола...
- Дальше, подробнее!
- "Вдруг раздался скрип двери и детский голос: "Мама, можно я пойду гулять?".
Юлиус подскочил на месте и уставился на дверь, но потом понял, что все эти разнообразные звуки издает робот.
- "Ночные духи уже вышли на охоту, как говорит твоя няня,- сказал женский голос.
- Я немного посижу на крыльце с Давидом,- дверь снова хлопнула. Молчание.
- Мальчишка становится настоящим разбойником, а ты молчишь, словно не отец.
- Дэви! - приглушенный детский крик и далекий лай собаки.
- Мальчишка похож на всех местных разбойников вместе взятых,послышался глухой мужской голос.
- Юлиус! Как ты можешь?
- Мне стыдно соседей, - сказал муж.
- Но я же объясняла, что кто-то из моих предков был из дионян...
- Кто именно - позабыла?
- Гены их сильнее, поэтому признаки могут проявляться внезапно, через несколько поколений.
- Но я же не могу объяснять каждому прохожему про особые гены моей жены! - Стук двери. Женский плач".
- Заткнись, заткнись,- закричал юноша, лицо его горело.- Ты все это носишь в себе? Ну, ладно, допустим. Сейчас скажи мне, вернее - вспомни обстоятельства, при которых я покинул дом семь лет назад.
- Вы же сами знаете, Юлиус!
- Знаю, но... забыл. Я ведь не робот серии А, чтобы помнить!
- Вы запретили мне говорить.
- Когда запретил? Кому?
- Когда уходили. Запретили говорить вашему сыну.
- Но я же не сын. Я Юлиус, твой хозяин! Ха-ха!
- Я знаю, и все-таки я сомневаюсь.
- Да, скрипун, ты сомневаешься, значит, ты становишься человеком! Сам не уверен, а обращаешься ко мне как к Юлиусу-отцу, играешь роль, которая тебе больше всего нравится? Ну, ладно, а сейчас о деле. Я Юлиус-отец, приказываю тебе восстановить сцену моего ухода из дома семь лет назад. Лупоглазый скрипун,- юноша заметил, что эта присказка влияет на поведение Флинта.
"Шорохи, шорохи, стук.
- Вы уже пришли за мной? - усталый голос отца.- А как вы узнали?
- Деревья сказали. И ветер,- невнятное дионянское произношение.
- Да, в эту ночь мне было особенно плохо. Я уже собирался послать Флинта за вами.
- Ночью нельзя. Нужно идти самому и днем, когда светло.
- Флинт, помоги мне одеться. Никогда не думал, что мне придется так умирать. Я, наверное, виноват перед вами? Часто был грубым и жестоким?
- У нас нет обиды на тебя. Виноват. Я всю ночь думал: виноват перед вами, перед женой, перед сыном. Очень нетерпимым был.
- Вечный ветер уравняет твою вину и Им ши обиды.
- Ну, я готов, пойдемте. Флинт, содержи хозяйство в порядке, пока... я не вернусь. А если задержусь и раньше придет мой сын, пусть он будет твоим хозяином, служи ему, как мне служил, и пусть он не заметит разницы..."
- Прощай, - скрип ступеней..."
- Довольно, все ясно! - закричал юноша, он испытал новый удар по самолюбию. Отец всю жизнь был грубым и высокомерным человеком, с презрением относился к местным жителям, а под конец, перед смертью, сломался и ушел умирать к ним, ради ничтожной надежды превратиться в растение. Какой стыд! Вот почему он запретил роботу говорить о своем уходе даже сыну.- Ну, лупоглазик, у тебя не голова, а... динамит.
- Прикажете забыть, хозяин?
- Я подумаю, что делать с твоей головой.
- Мне бы лучше забыть, хозяин. А то... очень много для меня, ваши голоса все время живут во мне, страдают, зовут...
- Катись, довольно на сегодня!
Юлиус плохо спал в эту ночь, заснул только под утро, но тут пришел Флинт и стал будить его: - Хозяин, на поле пора!
- Ты с ума сошел. Какое поле? Я в отпуске.
- Окучивать нужно.
- Лупоглазый скрипун, милый, отстань!
- Вы так и раньше говорили, но я должен будить!
- Пошел к черту, старая жестянка, я тебя уничтожу!
- И так вы говорили, но вставать нужно.
- Я не отец и работать не обязан...
- Это отговорки, поле ждет.
Юлиус выругался, видимо, ничего не поделаешь, он встал. На поле, на свежем воздухе, он почувствовал себя несколько лучше. Он вспомнил последние слова отца: "Служи, как мне служил, пусть он не заметит разницы..." - это и сбивает с толку робота, поэтому он и принимает меня за отца. Некоторое время они работали молча, юноша - без всякого желания, за время пребывания в чиновниках он успел потерять вкус к физической работе.
