— Впереди оазис! — синеглазый указывал куда-то вправо. — Туда то нам и нужно.
Маленькая зеленая точка приближалась, вот уже можно разглядеть пальмы и синюю вожделенную воду. Жар пустыни немного отступил, и мы направили верблюдов прямо в озерцо с водой. Я закрыл глаза в предвкушении прохлады, и в лицо пахнул ледяной ветер.
— Ну и воображение у тебя! — прокомментировал незнакомец.
Перед нами был заснеженный склон горы, и деревья проносились мимо с большой скоростью. На нас были специальные комбинезоны и через свои лыжные очки я мог видеть как ловко синеглазый преодолевает сложные для спуска места.
Лыжи?! Да чтоб я провалился! На лыжах я не катался ни разу в жизни, а сейчас легко скользил за психом впереди.
Теперь я была уверен, что все это сон.
А на склоне мы больше уже не были одни. Три темных лыжника сзади стремительно сокращали дистанцию.
Я запнулся и кубарем полетел вниз увлекая за собой приличное количество снега. Внизу виднелись острые камни, и тело напряглось, ожидая удара, но вдруг все пропало. Вокруг был только туман.
— Ты не должен сдаваться — синеглазый стоял рядом. Его голос в тумане звучал приглушенно — Борись!
— Я ничего нет понимаю! Бороться? С кем? Или за что?
— За свою жизнь — синеглазый обернулся — Они уже близко. Я их задержу, а ты беги со всех сил!
— Тут же ничего не видно, и этот туман… Куда бежать? И вообще объясни, какого лешего тут происходит?
— Беги просто вперед. Ты сможешь! Ты должен это сделать. Беги, беги же!!!
Я никого не видел, но нутром ощутил приближение чего-то, и от этого внутри появился противный холодок.
Бежать не такая уж плохая идея.
Подгоняемый голосом незнакомца я помчался вперед. Но не чувствовалось движения в этой молочной мгле — ни ветра, ни малейшего шевеления. Она гасила мои усилия, высасывала силы.
— Ты должен!!! — гремело в голове. Почему я слышу его голос?
Я бежал, бежал из последних сил, легкие горели, в глазах пульсировала кровь. Вдруг земля закончилась, оборвалась и я еле успел отпрыгнуть назад. Впереди был обрыв, а сзади меня туман нехорошо клубился собираясь исторгнуть из себя нечто.
— Прыгай!!! — настаивал голос.
— Да пошел ты! Тут высоко, а я не умею летать!
— Сам пошел! Я не могу сдерживать их вечно. Прыгай!
— Как? Обрыв ведь!
— Прыгай же!
— Нет!
Но я прыгнул.
Дыши!
— Давай, дыши!
— Разряд!
— Еще разок?
— Бесполезно. Прошло уже больше 6 минут. Отмечайте время смерти.
— Жаль. Молодой такой! — сочувственный женский голос.
— Что поделаешь, нам не привыкать. — строгий мужской.
Что за бред?
— Итак, Рудь Артур Борисович, время смерти двенадцать часов сорок семь минут.
— Кто скажет маме?
— Иди ты, я в прошлый раз говорил.
Эй! Я жив! Не пугайте маму! Я попытался сказать этим коновалам, что я вовсе не умер, но почему-то не выходило. Вокруг все еще клубился туман. Но я должен им это сказать, а то маму хватит инфаркт! Я собрал всю волю в кулак и сосредоточился. Так, теперь нужно заставить губы шевелится. Где у меня губы?
Я запаниковал. Не найти собственный рот?
Попытался поднять руки, но и руки куда-то делись.
Тогда я разозлился и вложил все свои силы в крик.
— Ну вы молодой человек и напугали нас — пожилой врач строго качал головой — Леночка до сих пор плачет. Всякое у нас бывало, но чтобы вот так — лежит себе труп спокойно, а потом вдруг как заорет!
— Ну простите, что вернулся к жизни — раздраженно ответил я. Моя нога болталась в полуметре над кроватью, ребра были перебинтованы, одна рука в гипсе. Адская боль, не утихавшая ни на секунду, не добавляла хорошего настроения.
— Это удивительно. Признаться на моей практике еще не было такого, а работаю я уже тридцать лет! Чтобы через пятнадцать минут после клинической смерти пациент ожил, да не просто ожил а был вполне дееспособен! Ваш мозг должен был уже претерпеть необратимые изменения, но очевидно этого не произошло! Удивительно!
Меня передернуло.
— Давайте оставим эту захватывающую тему, ок? Пропишите мне лучше обезболивающего.
— Пропишу, пропишу, не беспокойтесь. И в следующий раз будьте осторожнее, переходя дорогу!
Доктор наконец ушел, а я состроил жуткую гримасу бабуле на кровати напротив. Та возмущенно нахмурилась и засопела, но перестала наконец ломать о меня глаза.
Белый потолок, белые стены. Тоскливо! И все болит. Но боль хотя бы отвлекает, можно сосредоточится на ней и забыть о реальности. Нет, я определенно не против боли.
Мам, я в порядке!
— Ты уверен, что не хочешь пожить пока дома?
— Нет мам, я в порядке.
— Когда нормального человека переезжает грузовик, он не говорит «Нет мам, я в порядке»!
— Мам, говорю же, я в порядке!
Мы проходили нудную процедуру выписки — распишитесь здесь, поставьте галочку тут, написайте в баночку на прощанье, сдайте кровь еще разок. Сколько литров крови у меня выкачали в этой гребаной больнице? Не врачи, а вампиры. Мама не облегчала ситуацию своим настойчивым желанием сгрести меня в охапку и утащить к себе, где она сможет спокойно и без помех душить свой любовью и контролировать каждый мой шаг. Что поделать, семья, а ее не выбирают.
— Твою конуру даже домом нельзя назвать. Дом давно пора снести, а этот запах! Могу поспорить, что по квартире бегают крысы!
— Люблю грызунов — рассеянно заметил я натягивая джинсы. Эта простая процедура стала весьма болезненной после множественных переломов. Хотя по словам врача я смог поправиться в рекордно быстрые сроки.
— Милый, ну тебе же нужно набраться сил после этого случая! Разве ты будешь нормально питаться сам? И ты такой рассеянный, что можешь просто забыть принять лекарства!
Я наконец смог натянуть футболку и теперь сражался со свитером.
— Мама, что я сказал, когда ушел из дома после школы?
Мама вздохнула.
— Что ноги моей там не будет, пока Игорь живет с тобой.
— Но ты несправедлив к нему, и ко мне, кстати тоже! Неужели я не заслуживаю немного счастья?
— Заслуживаешь, конечно. И я не буду нарушать вашу идиллию.
— Только из-за того что Игорь тяжело переживал твой подростковый бунт десять лет назад? Это глупо! Ты и правда был невыносим.
Я глубоко вдохнул и досчитал до десяти.
— Мама, давай не будем повторять все по новой. Ты знаешь чем все кончается — я злюсь, ты плачешь. Я поеду домой, со мной все будет хорошо.
Мама обреченно передернула плечами.
— Я отвезу тебя. А завтра куплю продукты и приготовлю тебе поесть, и ничего не смей говорить!
