Ознакомительная версия.
– Ранение, – нехотя ответил Стефан, – перевели из боевой части, пока кости срастаются. Заодно временно повысили в звании. Сам знаешь, нельзя быть начальником рембазы, если у тебя звание ниже майора.
Я мысленно усмехнулся. Вообще-то я человек добродушный, и не люблю злорадствовать на чужой счет, но против фактов не попрешь. Многие из тех, кого вот так «временно перевели», так и не вернулись на фронт. Войне не нужны калеки. Она предпочитает перемалывать кости совершенно здоровым людям. А калек прихватывает лишь походя, прицепом. К тому же устал я с дороги до чертиков, выслушивать чужие словоизлияния не хотелось, а значит – лучше промолчать. Еще успею расспросить, что к чему, узнать, где это ранение он получил. Если вообще такое желание возникнет. Поэтому сразу перешел к делу:
– Стефан, сколько времени понадобится твоим техникам, чтобы привести в порядок моего «Шершня»?
– К вечеру сделают, – задумчиво ответил майор, видимо, мысленно прикидывая, кого в очереди отодвинуть ради давнего знакомства, и пропихнуть моего «Шершня» в лапы ремонтников пораньше. – Но не все так просто. Тебе придется задержаться чуть дольше.
– Это еще почему? – я невольно нахмурился.
– Ну-ну, не волнуйся ты так. Это зависит не от меня. Умники из исследовательской лаборатории Командования прислали очередную прогу для повышения эффективности боевых навыков пилотов. Разработка называется «иждивенец», и я обязан испытать ее на первом, кто пожалует на мою базу. Поздравляю, этим первым оказался ты.
– Зачем мне эта дрянь? Я и так достаточно… образован. Семь лет боевого опыта, как-никак.
– Образованность заключается не в совокупности полученных знаний, а в умении решать реальные проблемы и задачи с помощью этих знаний. Затяжная война, как у нас, требует колоссальное количество материальных и людских ресурсов, поэтому подходить к ней необходимо профессионально. Насколько это вообще возможно для нас.
Именно таким я и запомнил его по институту – вечно философствующим студентом не от мира сего. Зануда. Просто удивительно, что именно Стефана поставили руководить рембазой. Может, я чего-то не понимаю? Может, я не разглядел каких-то особых качеств у него, необходимых как раз для такой должности? Или его выбрали именно за приверженность к озвучиванию трюизмов? Понравилось какой-нибудь шишке, как он вещает, хлоп – и должность его.
– А может, ты по старой дружбе просто закроешь глаза на мое появление?
– Не могу. Твое прибытие уже зарегистрировано. Да и запчасти для робота – не в воздух же они испарятся?
– Знал бы, не торопился…
– Ладно, иди, отдыхай, после поговорим. Вижу же, с ног валишься.
– Что верно, то верно.
Выйдя из кабинета и притворив за собой дверь, я невольно оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на местную хохму. Прямо над дверью в стену был вколочен здоровенный гвоздь, а на него за пусковую скобу был подвешен какой-то древний, проржавевший насквозь пистолет. Еще чуть выше красовался закатанный в прозрачный пластик листок с надписью:
«Застрелился сам – передай другому».
Перед тем, как зайти к начальству, я удивлялся, кто отмочил такой номер, и как начальство это стерпело. Теперь стало ясно, кто. В этом весь Стефан Долони. Дурацкие двусмысленные шуточки – его конек.
Первые полдня я просто отсыпался. На мягкой кроватке, в тишине и покое отдельной комнаты небольшой общаги, принадлежавшей местному гарнизону. За окном не выли сирены, и не доносился грохот канонады. В кои-то веки.
Разбудил вызов новоиспеченного майора. Сухим деловитым тоном, так не вязавшимся с образом «студента», каким я помнил его по институту, Стефан приказал зайти к нему для получения инструктажа. Мысленно отправив его весьма далеко и надолго, я все же нехотя поднялся и пошел приводить себя в порядок. Постоял под душем, избавился от трехдневной щетины на лице. Крем-депилятор, позволявший не думать об этой неприятной стороне мужского бытия, в условиях войны превратился в острый дефицит, поэтому пришлось элементарно побриться. Электробритву нашел здесь же, в душевой. Сточенные ножи с трудом сгрызли щетину, я сполоснул лицо холодной водой, обтер лосьоном, оделся и направился к командиру базы. Я намеренно не торопился, оттягивал этот момент, предстоящее испытание мне не нравилось заранее. Инстинктивно. Стефан выбрал не того человека. В душе я не экспериментатор, надежнее и комфортнее иметь дело со старыми вещами, чем тратить время на привыкание к новым.
Майор встретил меня в ремонтном ангаре базы, где техники занимались моим роботом. Со стороны «Шершень» выглядел как здоровенная, в семь метров высотой «птица», причем без шеи и башки: горизонтально вытянутый корпус, длинные голенастые лапы, куцые ручонки там, где полагалось находиться крылышкам, оснащены лазерными пушками, чуть выше рук располагаются ракетные установки. Боевая раскраска корпуса – «кровь небес». «Грудь», внешняя сторона «бедер» и верх робота – ярко-синие, все остальное – багровое. Такую раскраску носит все наше звено «Разрушителей». Возле левого бока робота стоял ремонтный кар, задрав подъемную площадку как раз на высоту левой «руки». На ней с лазерной пушкой возились двое техников в черных робах. Я привычно задействовал свой лоцман – тактический нейрокомпьютер – плоский пластиковый кругляшок, сцепленный с височной костью молекулярной присоской, дистанционно подсоединился к операционной системе «Шершня», вывел текущие данные на развернувшиеся перед глазами виртуальные экранчики. Ага, пушка уже заменена, техники заканчивали крепеж.
Стефан Долони протянул мне инфокристалл – прозрачный двухсантиметровый цилиндрик.
– Возьмешь с собой, подключишь внутри.
– Это и есть разработка умников из лаборатории Командования? – весьма неприветливо уточнил я.
– Да. «Иждивенец». Санек, рожу попроще сделай, не я это придумал.
– А ты сам-то пробовал, как действует эта штука? – продолжал брюзжать я.
– С какой стати? – он с деланной безразличностью пожал плечами. – Я не пилот. Ладно, бери, не тяни. В инструкции говорится, что «иждивенец» совершенно безопасен для здоровья. Вот об этом и думай. Для собственного успокоения. Можешь даже как молитву твердить.
– Симбиоз робота и человека когда-то тоже считался вполне безопасной операцией, – хмуро проворчал я, продолжая пялиться на кристалл в его ладони. Брать его я не торопился.
– Не беспокойся, «иждивенец» вряд ли разбудит твоего личного «железного дровосека», – сразу смекнул Долони. – Не дрейфь. Это исключено.
Как же, не без иронии подумал я. Много ты в этом понимаешь…
В нашей профессии есть побочный эффект, о котором в среде пилотов не принято много болтать. Постоянные погружения, раз за разом, из месяца в месяц, из года в год, рано или поздно начинают оказывать своё влияние на человеческую психику, постепенно перестраивая её, приспосабливая к нуждам самой машины. Двойственность видения мира – вне робота, и внутри его, начинает обостряться, угнетать, потому что контраст слишком уж разителен. А контакт человека с машиной – слишком тесен. В роботе ощущаешь себя почти богом. Богом Войны…
Ознакомительная версия.
