Вяло, будто лужа каши, сползающая со скатерти, Джордж начал спуск в лощину.
Обстоятельства попадания Джорджа в _м_е_й_с_т_е_р_и_й_ такой-то, вкратце заключались в следующем.
Вплоть до самой середины двадцать первого столетия миллионы людей в восточном полушарии Земли все еще забавлялись игрой, придуманной древними японцами. Игра называлась "го". Хотя правила ее просты и понятны даже детям, стратегия го включала в себя больше вариантов, чем в шахматах - и была сложнее для совершенствования.
На вершине развития го - пока геологическая катастрофа не унесла большинство приверженцев игры - в го играли на доске с девятью сотнями небольших углублений, используя маленькие чечевицеобразные фишки. Делая ход, один из игроков ставил фишку на доску, стараясь захватить как можно больше территории.
Никаких других правил не было; и все же у японцев ушло почти целое тысячелетие, пока они доработали ее до той самой доски тридцать на тридцать, добавляя, возможно, по одному ряду в столетие. Столетие оказалось не слишком долгим сроком, чтобы досконально исследовать все возможности, предоставляемые дополнительным рядом.
И вот, к тому времени, когда Джордж Мейстер рухнул в буро-зеленого студнеобразного монстра, к концу двадцать третьего столетия нашей эры, в некую разновидность го играли на трехмерном поле, содержавшем более десяти миллиардов позиций. Доской была галактика, позициями - планетные системы, а люди оказались фишками. Наказанием проигравшему стала аннигиляция.
Галактику колонизировали два противоборствующих союза. На ранних стадиях конфликта на планеты совершались нападения, сбрасывались бомбы и даже произошло несколько сражений между космическими флотилиями. Позднее столь неорганизованная стратегия стала невозможной. Началось производство триллионов солдат-роботов, вооружения которых хватало, чтобы стереть друг друга в порошок. Отныне боевые роботы наводняли пространства космоса точно стаи рыб.
Внутри подобного защитного экрана люди, населявшие планету, были полностью защищены от атак и любого другого вмешательства извне... до тех пор, пока враг не преуспевал в колонизации близлежащих планетных систем настолько, чтобы установить и удерживать там второй экран - снаружи первого. Это была настоящая игра го - здесь она игралась в немыслимых условиях, и ставки соответственно были бешеными.
Отсюда и спешка - торопились все как один, включая потомков каждого вплоть до седьмого колена. Образование давалось по сжатой, форсированной программе. Люди рано женились и бешено размножались. А если человек, как в случае с Джорджем, получал назначение в передовой экологический отряд, то там ему приходилось работать и вовсе без мало-мальски приличной подготовки.
Очевидно, самым благоразумным подходом к освоению новой планеты с неизвестными формами жизни могло стать лишь, на худой конец, десятилетнее иммунологическое исследование, проводимое на полностью загерметизованной станции. После уничтожения наиболее вредных бактерий и вирусов можно было бы отважиться на небольшие, предельно осторожные полевые работы и изыскания. Наконец, по прошествии, скажем, пятидесяти лет рискнуть и высадить колонистов.
Только вот времени на это не было.
Через пять часов после посадки отряд Мейстера разгрузил сборные конструкции и установил бараки, способные вместить две тысячи шестьсот двадцать восемь членов личного состава. Часом позже Мейстер, Гамбс, Беллис и Маккарти отправились в путь по ровной площадке пепла и золы, оставленной хвостовыми ракетами их транспортного корабля - следам близлежащей растительности на шестьсот метров вокруг. Им предстояло разведать извилистую тропу, что уводила от лагерной стоянки на расстояние тысячи метров, а затем вернуться с материалами для исследования - позаботившись, разумеется, о том, чтобы все слишком большое и голодное было уничтожено автоматным огнем до того, как успело бы употребить их в пищу.
Мейстер числился в экспедиции биологом, и его стройный торс полностью исчез из виду, обвешанный коробочками для сбора проб. Майор Гамбс нес на себе аптечку, бинокль и автомат. Вивьен Беллис, чьи познания в минералогии ограничивались предписанным для ее ранга трехмесячным курсом, прихватила с собой лучевое ружье, молоток и мешок для сбора образцов. Мисс Маккарти имени ее не знал никто - не имела конкретного научного задания. Она присматривала за благонадежностью группы. У мисс имелись два короткоствольных пистолета и полностью загруженный патронташ. Единственной и первостепенной задачей Маккарти было разнести череп любому члену группы, замеченному в использовании недозволенного средства связи, или другом отклонении в поведении.
На каждом из членов экспедиции были тяжелые перчатки и грузные ботинки, а головы скрывались под шарообразными шлемами, соединенными с комбинезонами. Дышали они через респираторы. Сквозь их фильтры не могло проникнуть ничего крупнее молекул кислорода.
Совершая второй круг своего обхода вокруг лагеря, путешественники натолкнулись на невысокий кряж и несколько узких крутых лощин, большинство из которых были полны серовато-коричневых стеблей мертвой растительности. Когда они стали спускаться в одну из лощин, Джордж, который следовал третьим - Гамбс впереди, за ним Беллис, а Маккарти за спиной у Джорджа, наступил на каменную плиту, желая осмотреть поближе некие стебли, укоренившиеся на ее дальней стороне.
На этой планете вес Мейстера составлял немногим более двадцати килограммов, а плита казалась надежно вросшей в склон. Однако он сразу почувствовал движение под ногами. Тут он понял, что падает, вскрикнул, перед глазами его мелькнули фигуры Гамбса и Беллис - будто в ускоренной киносъемке. Следом донеслось громыхание камней. Затем Мейстер увидел нечто, поначалу показавшееся ему потрепанным одеялом из грязи и листвы, наплывающим навстречу, и последней его мыслью было: "Посадка, похоже, предстоит мягкая..." Потом Мейстер очнулся, чувствуя себя похороненным заживо, и единственной живой его частью остались глаза.
Много минуло времени, пока бешеные усилия Мейстера сделать хоть какое-то движение не увенчались наконец относительным успехом. И с тех пор поле его зрения медленно, но верно продвигалось вперед примерно метр на каждые пятьдесят минут, учитывая, что потуги со стороны чинили препятствия его собственным.
Хотя печальный вывод о том, что от бывшего Джорджа Мейстера не осталось ничего, кроме нервной системы, никакими фактами не подкреплялся, основания для такого убеждения были прискорбно сильны. Во-первых, анестезия первых часов уже отошла, а тело ровным счетом ничего не сообщало ему о положении туловища, головы и четырех конечностей, которыми он обладал прежде. Казалось, будто его неким образом расплющили и размазали по необъятной поверхности. Когда Мейстер пытался пошевелить пальцами рук и ног, мышцы откликнулись со всех сторон разом, так что он почувствовал себя многоножкой. Кстати, он не дышал. Тем не менее мозг его обеспечивался необходимым питанием и кислородом - голова работала нормально, сознание оставалось незатуманенным.
