Жители Весов уже в сумерках наблюдали, как иноземец с Николаем Ивановичем за околицей жгли костер, ходили вокруг него размашистыми шагами, явно что-то мерили, отмечали в снегу прутиками. И потом, так и не попросившись ни к кому переночевать, ушли в сторону железнодорожной станции...
А через неделю со стороны райцентра по тракту, нещадно ревя по гладкому уже, как фарфор, зимнику, приползли "Камазы" с прицепами - они волокли красные кедровые бревна, гору теса. И с ними явилось человек семь плотников. Эти люди прежде всего сколотили себе в тайге, под сопкой, жилье-времянку с топчанами, зарядили дровами привезенную с собой железную печку. И принялись строить дом для англичанина, сверяясь с длинными чертежами.
Народ в Весах никогда не выказывает любопытства к чему-либо, пока не пригласят посмотреть и высказать мнение. К тому же Николай Иванович яснее ясного все объяснил. Да и своих забот у местных мужиков выше головы, хоть и демократия во дворе, - вот-вот ледоход, а там паводок, время плоты вязать и вниз, до енисейской протоки протаскивать. А поскольку на пути следования камни, шивера, течение бешеное, жердями не удержать, на плоты спереди и сзади крепятся движки с винтами... а вдруг откажут?!
Надо проверить-перепроверить досконально, в полный голос, как Лидию Русланову, все моторы... И длинные жестяные лодки подлатать. И патроны набить от медведя шатуна или человека лихого жиганами. И сети зачинить, и сапоги резиновые, одежду поправить...
Так что некогда местному народу, некогда глазами лупать.
Но имелись и в Весах вечные бездельники-наблюдатели. Это знаменитая пропойная троица: Генка по кличке "Есенин", тоненький, как мальчишка, но пухломордый, с сонными светлыми глазами, веки зависают до зрачков; трепещущий от пьянства, как осиновый лист, остроносый, с железными челюстями Павел Иваныыч, некогда капитан катера; и Платон Михайлович, пузан под центнер с черной бородищей, этот все время курит махорку и дышит с громкой одышкой, но выпить может за один присест литра полтора водки. Вот эти-то представители староверовского села и наблюдали с тоской всю весну, как молчаливые рабочие рубят дом иноземцу. Трудятся от темна до темна, молчком, как будто сами нерусские, и ни разу не было видно, чтобы пили-гуляли.
- Видать, долларами плотят, - прохрипел Платон. - Если долларами, то пить нельзя.
Проходивший мимо Николай Иванович словно на столб наткнулся, насупился:
- Вы что тут, ворон ловите?? Если что слямзите, яйца оторву. Держаться на расстоянии двести метров, ясно?
- Ясно, - вздохнул-прохрипел Платон, как бы наиболее соответствующий из тщедушной троицы для переговоров с могучим покровителем и переводчиком англичанина. - Учимся труду.
- А это всегда пожалуйста. Учитесь, учитесь и учитесь. Но дополнительной работы нет и не будет, у нас все по договорам рассчитано...
К концу июня жилье англичанина было готово, длинное, с пристройками мастерской, гаражом, и отдельно отстоящими баней и клетью. Первый этаж дома рабочие облепили ярким, как пионерский флаг, кирпичом (от пожара), а вокруг воздвигли двухметровый лиственничный заплот - теперь ничего не видать, что во дворе делается. Разве что если на сопку взлезешь и сверху, из тайги посмотришь. Дом красиво так вознесся у реки на взгорке, словно век тут стоял. Да еще по непонятному настоянию хозяина красноватые венцы и белый тес обработали напылением, особой химией - и стены стали темны, будто и вправду строение пережило все революции нашего века... О современной жизни говорила только телевизорная антенна на крыше, покрытой сверкающей белой жестью. Да еще над баней в небе вертелся, позванивая, небольшой пропеллер наверное, чтобы свет был, когда в селе пропадает электричество.
Наконец, и хозяйка с сыном приехали - конечно, одеты не по-русски. Впрочем, сейчас и наша молодежь наряжается - будь здоров. Но эти уж больно смешны были - дама в шляпе, в тонком зеленом пальто с разрезом и краснорыжей лисой на шее, а малыш в синем с белыми полосками, как бы в матроске, с зонтиком в руке.
И зачем ему зонтик - здесь если гроза выкатится, лучше домой бежать: и зонтик тебе ветром вывернет, и штаны к ногам дождем сдерет...
А потом месяц или два жители Весов не видели толком иноземцев. Только со спины, только выезжающими на мотоцикле из ворот или верхом на тракторе да, да, семья купила небольшой трактор.
Японский или южнокорейский - с иероглифами. Хозяин сам за рулем, с двухствольной "вертикалкой" на ремне - наверное, медведей боится. Местные наблюдатели не сразу сообразили, что это за ящики (три или четыре штуки) вывозят новые жители Весов время от времени за озера, к полям, засеянным гречихой, и оставляют под надзором мальчонки с книгой в руке. Как-то побрели бездельники гуськом на полусогнутых, прячясь в душных подсолнухах, - подсмотреть... Прислушались - гудит что-то в коробках... может, приемники? Голос ЦРУ ловят? Только вот дощечки грязноватые, русского производства... Для маскировки? А тут и Генку "Есенина" пчела в лоб ужалила - враз опухла переносица, глаза стали как у японца... Наконец, дошло ульи! Ишь ты, медом решили разжиться, небось, торговать будут. А что, дело дорогое, хороший мед нынче на вес золота. А можно еще и медовуху гнать... да ведь не умеют...
Можно и подсказать, конечно, как это делается...
Пока наблюдатели обменивались соображениями о дальнейшим своих действиях, вдруг из золотых вечерних сумерек с хриплым лаем на толстого Платона бросилась красноязыкая собака - и за ногу! И когда только овчарку успели приобресть, капиталисты проклятые?! Тройка бездельников ретировалась сквозь кусты шиповника, где тщедушный Павел Иванович, щелкая металлическими зубами, и завис в колючках, как в гамаке - ни туда, ни сюда... Слава Богу, страшная псина с ошейником и белым пятнышком над глазом, будто подмигнув, вернулась к пацаненку в матроске.
А еще к концу лета стало всем известно - там же, в русских полях, чужеземной семье выделена земля... кто говорил - сорок, кто говорил десять гектаров... и уже посеяны рапс и рожь. А затем и корова подала голос во дворе у Коннелей.
А вскоре еще выяснилось - сам-то хозяин, помимо того что и на тракторе ездит, и пчел не боится, и на моторке храбро в одиночку к Малым порогам поднимается (правда, весь с головы до ног в зеленом резиновой одежде), в свободное время, вечерами, вытачивает на токарном станке из кедровых обрубков всякие деревянные поделки. Как раз использует брошенные возле плотбища комли, прочий сор. Уже два раза вывозил в райцентр на базар медножелтые подсвечники в виде чертей, плошки, братины и гору матрешек симпатичные такие у него матрешки, и вовсе не похожи на Горбачева или Ельцина, как нынче делают, а именно такие, по каким соскучились простые люди - красавицы сибирские. Когда до последней, маленькой доберешься, мяукает, как дитя... Развернулся же проклятый англичанин!
