Поиск ответа на этот вопрос может казаться чистым интеллектуальным развлечением. Однако проблема весьма реальна. Сейчас мы живем в обществе, где фиктивные реальности создаются правительствами, средствами массовой информации, крупными компаниями и религиозными группами — а затем эти псевдо-миры с помощью радиоэлектронной аппаратуры обрушиваются на головы читателей, зрителей и слушателей. Часто, наблюдая, как моя одиннадцатилетняя дочь смотрит телевизор, я спрашиваю себя: «Чему она может научиться?» Вернемся к проблеме взаимного непонимания. Предположим, что передачу для взрослых смотрит маленький ребенок. Добрая половина происходящего на экране ребенку не понятна; может быть, даже все не понятно. Но вот в чем вопрос: Насколько достоверна эта информация, даже при условии, что ребенок может понять ее всю? Какова связь между содержанием некоторой телепередачи, и тем, что происходит в действительности? Возьмем для примера сериалы про полицию. Погони и перестрелки. Автомобили перестают слушаться руля, сталкиваются и красиво горят. Полицейский всегда прав и всегда одерживает победу. Внимание: полиция всегда побеждает. Какой важный урок! Нельзя сопротивляться властям, или проиграешь. Передаваемое сообщение здесь таково: будь пассивен. И — сотрудничай! Если офицер Баретта спрашивает тебя о чем-то, ответь ему, потому что офицер Баретта — добрый человек и заслуживает доверия. Он хорошо относится к тебе и ты должен хорошо относится к нему.
Все это еще раз побуждает меня задать вопрос: «Что реально?» Мы беспрестанно подвергаемся воздействию псевдореальностей, создаваемых весьма умными и умелыми людьми с помощью совершенных технологий. Я не сомневаюсь в их мотивах. Я не доверяю их силе. Их сила огромна. Это поражающие воображение возможности создавать целые интеллектуальные миры, новые вселенные. Кому как не мне это знать? Ведь я занимаюсь тем же. Это моя работа — построение вселенных, которые лягут в основу романов. И мне нужно создавать их так, чтобы они не рассыпались через несколько минут. По крайней мере, на это обычно рассчитывают мои редакторы. Вам же я открою маленький секрет: мне нравится создавать неустойчивые миры, такие, что разлезаются по швам. Мне доставляет запускать их сырыми и недоделанными, а потом наблюдать, как персонажи романов будут справляться с возникающими проблемами. В душе я большой почитатель хаоса. Будь бы его больше — это было бы здорово. Ни за что не верьте — и я говорю это совершенно серьезно — в то, что порядок и стабильность всегда хороши, для человеческого общества или для вселенной. Устаревшее, отжившее свой век должно уступать дорогу новому. И чтобы новые вещи могли увидеть свет, старое должно погибнуть. Осознание этого неприятно — ведь это означает, что однажды нам придется расстаться с тем, что нам дорого. И это причиняет боль. Однако таков закон жизни. Если мы отказываемся принимать изменения — мы сами начинаем медленно умирать, умирать изнутри. Сейчас я говорю о том, что все обречено на умирание и исчезновение: образ жизни, предметы, привычки и обычаи. Только тогда подлинный человек может жить. Именно он важнее всего — тот, кто способен проявлять податливость и гибкость, принимать и создавать новое.
Конечно, мне-то легко об этом рассуждать — ведь я живу рядом с Диснейлендом. А там постоянно что-то меняется: то они соорудят новый аттракцион, то разрушат старый. Диснейленд — отличный пример развивающегося организма. Много лет они эксплуатировали куклу, имитирующую Линкольна. Потом она начала разрушаться и ее с почестями отправили на покой. Кукла, как и сам Линкольн, была лишь временной формой, чьи значимость и сила приходят и уходят. То же верно в отношении любого из нас, нравится это или нет.
Рассмотрим взгляды греческих философов досократовского периода. Философ Парменид учил, что лишь те вещи реальны, которые не меняются. А философ Гераклит утверждал, что изменяется все. Если вы сопоставите оба этих представления, то вывод будет таков: ничто не реально. Следующий шаг в этой цепочке рассуждений будет таким: Парменид не мог существовать — ведь он старел и умер. И, согласно его собственной философии, он не существовал. А Гераклит вполне мог быть прав. Так, если он был прав, то Парменид существовал, и, согласно рассуждениям Гераклита, Парменид вполне мог быть прав, ведь последний вполне соответствовал тем критериям, по которым Гераклит определял реальность вещей.
Я привожу здесь эти рассуждения для того, чтобы показать, что как только вы задаетесь вопросом: «Что есть действительность на самом деле?», начинается полнейший абсурд. Во времен Зенона хорошо знали, что речь идет о полной ерунде. Сам Зенон доказал невозможность движения (точнее говоря, он лишь думал, что доказал доказал это; ему не хватало того, что теперь называется «теорией пределов»). Дэвид Юм, величаший из скептиков, однажды заметил: «После собрания всех скептиков, на которых провозглашается истинность скептицизма как философии, все участники покидают собрание через дверь, а не через окно». И тут он совершенно прав. Это всего лишь разговоры. Настоящие философы не рассматривают слишком серьезно свои собственные рассуждения.
И в то же время я считаю, что вопрос «Что есть настоящее?» очень серьезен и, можно даже сказать, жизненно важен. И где-то в глубине он скрывает другой, не менее важный вопрос — определение подлинного человека. Воздействие псевдореальностей приводит к появлению псевдо-людей, таких же ненастоящих и поддельных, как и та информация, что окружает их со всех сторон. Мои два вопроса на самом деле едины, и вот то место, где они соприкасаются: Поддельные реальности способны создавать фальшивых людей. Или люди-подделки, формируя искусственные реальности, сбывают их затем другим людям, и те превращаются в поддельные копии. И вот что мы имеем в результате: фальшивые люди создают имитации действительности, и затем продают их таким же людям-копиям. Это похоже на увеличенную версию Диснейленда. Здесь может быть американские горки, «Корабль пиратов» или кукла, имитирующая Линкольна — все что угодно, кроме настоящего.
Идея подделок столь увлекла меня, что я начал развивать концепцию «фиктивных подделок». Например, в Диснейленде есть искусственные птицы, приводимые в движение электроникой: они крякают и кричат, когда вы проходите рядом с ними. Предположим, что однажды ночью мы все, взяв с собой настоящих птиц, залезем в парк и поместим их на место искусственных. Представьте себе теперь весь ужас руководителей Диснейленда, когда они обнаружат такой жестокий розыгрыш. Что за злая шутка?! Настоящие птицы! А потом, в один прекрасный день — настоящие львы и крокодилы. Кошмар! Парк, превращенный злоумышленниками из искусственного в реальный. Что, если копия Маттерхорна, которая там стоит, превратится в настоящую, покрытую снегом альпийскую вершину? И если вообще все что там есть, по воле Господа в одно мгновение станет вдруг подлинным? Тогда, наверное, заведение придется закрыть.
