«А, действительно, почему оно тикает?»– подумал я, возвращаясь домой, и решил снять вещицу, чтобы еще раз хорошенько изучить. Не тут-то было. Проклятая застежка не поддавалась. Ничего, сейчас отец поможет…
Я обнаружил его дремлющим за классическим романом. Кажется, что-то из Лукьяненко. Врач прописал папе двадцать страниц после еды для улучшения пищеварения.
– А-а, сынок, – сказал отец, мгновенно просыпаясь, – Извини… там в гостиной пулемет, такой, как ты хотел… Подарок.
– Да? – выдавил я озадаченно, – А это тогда что?
Папа внимательно зыркнул на меня и глаза его округлились:
– Сынок, ты что новости не смотришь?
Какие там новости, вчера было не до того. Вчера мы с Мишкой запускали в космос кота Сидоровых.
– А что случилось, пап? «Спартак» не вышел в финал?
– Да нет, Вовочка. Всё не так страшно, – сказал отец, быстро вскакивая с дивана. И попытался стащить с меня «ларингофон». Причем делал он это так старательно, что едва не оторвал мне голову. Застежка не поддалась.
– Ты чего, папа! – закричал я, вырываясь.
– Извини, Вовочка, нет времени на объяснения, – папа разогнался и лбом пробил облицовочную панель стены. В открывшейся нише обнаружилась… Я глазам не поверил – старинная бензопила «Дружба»! Да ведь за её хранение, не говоря уже об использовании – в два счета можно вылететь из Корпуса! Все знают, какой огромный экологический вред наносят бензопилы.
– Папа! – изумленно открыл я рот.
– Нет времени, Вовочка! – прошипел он, хватая бензопилу, и ласковыми отцовскими пинками погнал меня наружу, к почерневшему флаеру.
– Но ведь он не взлетит!
– Взлетит, – сурово буркнул папа, швыряя меня на сиденье, – В Корпусе мы проходили курс техобслуживания в экстремальной обстановке.
И он дал флаеру такого мощного пинка, что на посадочную площадку градом посыпались детали, еще кое-как державшиеся после вчерашнего приземления. А спустя секунду флаер взмыл ввысь, да так стремительно, что папа едва успел запрыгнуть внутрь.
– Что случилось? – допытывался я, пока мы неслись куда-то над лесом.
– Извини, сынок, – вздохнул папа, опуская глаза, – Дурацкий склероз… Я просто забыл вчера эту штуковину на столе.
– Кстати, хотел спросить. Там внутри что-то всё время тикает. Это что фишка такая? Для прикола? Да, пап?
– Нет, Вовочка, это не фишка, – кашлянул он, глядя куда-то в сторону, – Это часовой механизм.
– Что-то вроде будильника? – озадаченно я нахмурился.
– Почти, – кивнул папа и мягко добавил, – Террористы на Завираксе используют такие штуки для минирования покойников. Мне повезло. Одну удалось достать целехонькую, для изучения. Жаль, ты не смотрел новостей… Вчера все информагентства показали об этом репортаж.
– Погоди, ты хочешь сказать… – до меня наконец дошло и я заорал благим матом:
– Сними с меня эту гадость!
– Не сейчас, Вовочка, – вздохнул папа, глядя вниз, – Мы над лесом. А эти чертовы террористы используют такие экологически грязные технологии…
Я взвыл.
Но тут лес наконец-то кончился.
– Теперь-то можно это снять!
– Нельзя, Вовочка, – виновато развел руками папа, – Мы над озером. Ты же не хочешь, чтобы рыбки погибли?
Я прикусил губу. Всё таки, папа у меня – добрый. Только по-моему он слишком долго служил в Экологическом Корпусе.
Через минуту озеро кончилось и папа немедленно включил бензопилу:
– Теперь можно, сынок!
Я вздохнул, наклоняя голову:
– Пап, а ты уверен, что это не взорвется, когда ты будешь распиливать застежку?
Он задумался на мгновенье:
– Ты прав, сынок. Не будем её распиливать. Слишком велика опасность загрязнения.
– Но как же ты её снимешь, папа?!
– Есть одна мысль, Вовочка! – успокоил он, поднимая бензопилу.
– Какая? – спросил я, с надеждой поворачивая голову.
И заорал во всю глотку, когда понял…
Очнувшись, я услышал голоса.
– Как это его угораздило? – озабоченный женский.
– Ну… Вы знаете этих мальчишек, – ответил голос папы, – Нашел в шкафу древний бритвенный станок… В общем, сами понимаете…
Я открыл глаза. Женщина-врач и папа стояли рядом со мной. Точнее, не совсем со мной. Одной важной части у тела, опутанного трубками и датчиками, явно не хватало. Если бы не свежая наколка «Спартак-чемпион», я бы себя не узнал.
– А почему срез такой неровный? – недоверчиво спросила врачиха.
– Э-э… наверное, лезвие тупое попалось, – вполне убедительным тоном соврал папа.
Я, насколько было возможно, скосил глаза вниз, но так и не смог разглядеть следов работы бензопилы. А еще у меня очень чесался подбородок.
Врачиха куда-то вышла, а папа присел на стульчик. Спиной ко мне. То есть не ко мне, а к одной, но очень важной части меня. Взял опутанное трубками тело за руку:
– Ничего, Вовочка! У нас в Корпусе бывало и покруче… Не переживай… Если что – найдем тебе трансплантант. Будет не хуже родной! По крайней мере, умней. А нет, так сделаем протез. У нас в Корпусе многие с протезами. И ничего – отличники боевой и экологической. Говорят даже, сам главнокомандующий – тоже с протезом!
Я попытался выругаться. Только из этого ничего не вышло. Ни звука. И я снова закрыл глаза. Эх, папа, папа…
Хорошо хоть он голову не потерял. В смысле, мою голову! С него станется. Он ведь склеротик…
Мой папа – склеротик! А может, ему просто поставили некачественный протез…
