В ответ на мое прикосновение духи леса собрались у воды, пытаясь вместе со мной почуять тонущую душу и ее убийц. Я легонько погладил воду, отправляя призраков в погоню.
Фонари городской пристани отражались в темной воде излучины, делая ее похожей на сверкающую руку ангела, прорвавшую ткань ночной тишины, чтобы передать мне крик горя. Вернувшиеся призраки принесли слабый стон последнее биение жизни ведьмы.
Этого мне было достаточно. Теперь я легко определил местонахождение жертвы - там, выше по течению.
Я неслышно продвигался вдоль галечных пляжей и ивовых зарослей, оставляя позади призрачные отражения березовых островов. Вот он - слабый запах бессильной ярости. Убийцы завершили свою работу. Ночь вокруг них расплескалась тошнотворным запахом тонущей души. Под сводами леса злыми красными глазками мерцали сигареты - убийцы табачным дымом пытались отогнать зловонные испарения смерти.
В лунном свете я поднялся из нависшего над рекой тумана. Убийцы с воплями побросали свои сигареты. Они были уверены, что я пришел по их души. Но они были мне не нужны. Я даже не стал их преследовать. Я пришел за душой ведьмы и нашел ее на илистом дне реки, дрожащую, полуразрушенную, полную страха и боли - но еще живую.
В стеклянной сфере умирающего сознания метались странные тени - как будто новая жизнь пыталась слепить себя из осколков старой. Но такое, увы, невозможно. Душа уже разрушена. Никогда больше она не сможет принять человеческий облик. Никогда не будет трудиться для нас среди полей и холмов этого маленького мирка. Мы больше не увидим ее весенних танцев при луне и буйных плясок в цветочной пыльце лета, не услышим веселых песенок, которые она распевала на закате.
Ведьма мертва. Часть ее души погибла, и Анимула, этот астральный падальщик, уже разросся на омертвевшей ткани. Я дотронулся до нее и не почувствовал ничего - только холод и одиночество. И тогда я опустил ее в воду.
Она закричала - как она закричала! И в ответ на ее вопль внутри меня разверзлась пустота. Жизненная сила умирающей души взметнулась в последнем крике, а потом рассыпалась в прах и исчезла, как несбывшееся желание.
Но осталась темная сущность свершившегося, тень исчезнувшей души Тень Смерти. Та сила, что заставила тебя застыть возле мертвого тела ведьмы, теперь не выпускала меня из реки, в темных водах которой растаяла ее душа. Я не мог противиться этим чарам. В них была вся притягательность жизни далеких предков и густая, чувственная темнота глубокого сна.
Я не мог шевельнуться. Пустота, возникшая на месте погибшей души, сковала меня своей черной музыкой. Струйки воды крутились вокруг моих ног, побуждая двигаться хотя бы по течению, но я оставался неподвижным. Мы оба попали в эту ловушку - я здесь, а ты там, в лесу, возле мертвого тела ведьмы, от окровавленного лица которой ты не в силах оторвать взгляда.
Мне еще долго придется слушать эхо ее предсмертного крика. Ничего, я подожду. Подожду, когда убийцы вернутся на место своего преступления только вкус их горячей крови освободит меня из холодного плена мелодии смерти.
Но пока я жду, я обречен слушать эту музыку. Как будто душа - это просто мелодия, которую кто-то сыграл. Просто мелодия. А теперь осталась только тень музыки - тихая, едва различимая, - но я слышу ее, несмотря ни на что. Я слышу ее сквозь плеск солнечных лучей на поверхности воды, сквозь шум ночной темноты и звон разбивающегося звездного света - тихая, как смерть, она разлита везде.
Пробудил меня зимний холод. Солнце еще не встало, и над замерзшей рекой поднимались струйки тумана. В своем оцепенении я едва заметил, как прошло время - я мог лишь безучастно наблюдать яркие краски осени, течение реки, течение дней...
Убийцы так и не вернулись. Только холод вывел меня из скорбного транса. Снега и льды покрывали землю, скованную песней смерти погибшей ведьмы...
Белые горы тонули в зимнем тумане. Я вернулся туда, где оставил тело, но оно исчезло. И тебя тоже не было. Солнце пробиралось по холодному небу в ореоле замерзшего света.
Не найдя тебя внизу, я перенес поиски на небо. Но твой огромный дом в облаках был пуст, и голубые стены отражали лишь синеву прозрачных небес. Пустой оказалась и алхимическая лаборатория. Все твои реторты, перегонные кубы, горны и извивающиеся кольца змеевиков исчезли. Вероятно, ты теперь там, откуда когда-то пришел к нам, в том сверкающем мире, где пылает Начало Вселенной. В мире Светлого Берега. И ты забрал туда все свое алхимическое золото, весь запас магического вещества, ради сотворения которого поселился когда-то в моем мире. Здесь остались лишь те несколько крупиц, что поблескивают сейчас в моей ладони, багряные, как клочья заката.
Для такого, как ты, создания света эти крохи ничего не значат. Вероятно, ты просто не заметил их на полу своей огромной лаборатории. Но для нашего холодного мира эти крупицы чуда станут семенем, из которого прорастет магия. Крупицы чистой энергии. Когда они лежали на моей ладони, я чувствовал, будто нахожусь в двух мирах сразу. Я оставался созданием тьмы и вместе с тем видел невообразимо яркий свет твоего пламенного мира.
Бродя по гулким коридорам твоей покинутой лаборатории, по холодным пустым залам, заполненным лишь твоим отсутствием, я принял решение. Я снова спущусь вниз, вернусь в лес и опущу семена твоей магии в плодородную почву Темного Берега.
Если я правильно возделаю почву и сумею применить те таинства, которым ты меня учил, посеянная энергия постепенно взрастет. И когда-нибудь у меня достанет магии, чтобы последовать за тобой.
Я знаю, куда приведет меня твой след. Туда, куда ты забрал дух ведьмы, свободный от разрушенного тела и раздавленной души. На Светлый Берег. К источнику Созидающего Света.
Ее звали Лара. Мы подобрали ее ребенком в лесу. Мы спасли девочку от диких зверей и даровали ей власть над всем лесом.
И когда она танцевала для нас, под кожей ее переливалось голубое пламя.
Она плыла по миру, словно облачко тумана, светлая, как капелька росы. Она исцеляла больных и кормила голодных - все, кто нуждался в ее милосердии, обретали его. Лара помогала им даже больше, чем нам с тобой. У нее было доброе сердце. А магию свою она применяла так легко и бесхитростно, что я не мог не влюбиться. Ты тоже любил ее - по крайней мере мне так казалось. Разве не наша любовь превратила ее из одичавшего звереныша в прекраснейшую танцовщицу во вселенной?
С тех пор как она умерла, ее благоухание разлито повсюду.
Теперь, после смерти Лары, меня ничто больше не привязывает к этому миру. Ничто, кроме несокрушимых цепей времени. Но я не сижу сложа руки и скоро сумею разбить их.
