Салон наполнился мошкарой, какими-то мухами, люди закашлялись и метушливо замахали руками. Автомобиль швыряло по широкой простыне автострады, нетипично пустынной, как для летнего субботнего вечера.
Джим придавил руль коленями, закрыл сгибом локтя дыхательные пути и свободной рукой искал рычажок в районе зеркала заднего вида. Резкий звуковой сигнал известил о невозможности установить крышу при нынешней скорости. Бедолага соображал пару секунд, что стоило ему длинного заноса через четыре полосы к противоположному заграждению.
Выживалец схватил руль, закашлялся брызгами от хлынувшей в слизистые ползучей дряни, и начал притормаживать толчками, уже практически вслепую. Скорость быстро падала, и Джимми снова дерганул рычажок механизма крыши. Автомобиль откликнулся толчком приоткрывшегося багажника и бодрым жужжанием сервопривода, тянувшего кожаный верх на каркас автоматически поднявшихся боковых стекол. Джим дожал педаль тормоза и машина вкопалась в полотно, быстро и по-уставному.
Через десяток секунд крыша заняла штатное положение, паренек врубил обдув на полную, подставил лицо под очищающую струю и осознал способность совершать осмысленные действия.
Девчонка изгоняла насекомых сквозь приспущенное окно — сумочкой, как доской, наносила ожесточенные удары по комахам. Со стороны она выглядела окончательно двинувшейся и полезность ее действий усиливала это ощущение, некоторой сюрреалистичностью.
Не далее трех метров от бампера их автомобиля дымил остов свежесгоревшего грузовика. Джим испытал резкий позыв к мочеиспусканию от осознания чуда, позволившего ему нажать педаль тормоза на мгновение раньше, чем было бы получиться. Поодаль виднелось еще одно авто, вынесенное ударом на середину шоссе. Двери были распахнуты и из них вывалились тела.
Девчонка пронзительно завизжала. Джим не поверил глазам — две здоровенные росомахи терзали трупы, отрывали и пожирали тягучие кровавые куски. Паренек зажмурился и героически проглотил ком тошноты, задержал дыхание, боясь ощутить этот запах.
Врубил заднюю передачу.
— Что за дерьмо… Откуда зверья-то столько набежало… Отродясь таких стай не видал… — Он подбадривал себя, что, дескать, еще сохранил способность рассуждать, но пальцы были ледяные и не слушались. Ледяная истерика подавляла биение души, загоняла ее глубоко-глубоко, саму в себя.
Машина рванула мимо разбитой предшественницы, высоко подкинув неуклюжие росомашьи телеса. Одна из зверюг покатилась, скулящая, неестественно согнутая пополам.
Джим набирал скорость, огибал разбитые машины, быстро проскакивал горящие остовы бывших транспортных средств у ограждений по обеим сторонам магистрали. Он мчал в город, в убежище, в логово, где были только люди, и больше никакой иной фауны.
Зверей, меж тем, на шоссе прибавилось. Приходилось постоянно лавировать, чтобы не столкнуться с каким-нибудь оленем или бизоном, рысцой спешившими в мегаполис. Туда же трусили тигры и какие-то неопределенные кошачьи, кое-где виднелись характерные медвежьи горбы и узнаваемые силуэты волков.
Между большеразмерными тварями катилась река живности поменьше, состав которой сложно было идентифицировать. Кажется, среди прочего, там были змеи и другие пресмыкающиеся.
Хищники огрызались на едущий автомобиль, норовили достать когтистой лапой или поддеть клыком. Травоядные выставляли рога, пытались садануть по железяке копытами. Причем агрессия была явной, они кидались на машину издалека, в бешенстве, с ярко выраженным стремлением убить.
Девочка забилась на сидение с ногами, плотно закрыла глаза ладонями и агонировала крупной лихорадочной дрожью. Водитель стиснул белые губы и сдерживал рыдания, скорее боясь издать лишний звук, чем стесняясь спутницы.
Ночь опустилась на землю и фонари автострады отделили рукотворное от всего остального. Впереди, в зареве искусственного света, виднелись верхушки небоскребов — километров через десять начнется затяжной спуск и мегаполис предстанет во всей красе, там спасение…
Удар по крыше заложил уши тонким звоном. В зеркало Джим увидел разлетающиеся перья, а панораму впереди заполонили пикирующие камнем птицы. Могло показаться, что они охотятся за взбесившейся мошкарой — но, в общем движении, полчища пернатых стремились туда же, куда и остальное живое.
Удар повторился. Парень, с перепугу, принялся рулить змейкой, чтобы уклониться от невидимой угрозы. Следующий удар был ужасной силы, матерчатый потолок расползся полосой и сквозь заплетенное вспенившимися нитками отверстие стали видны пробегающие столбовые осветители.
— Взбесились… — Пробормотал беженец, не понятно, на кого указывая. Птицы участили кутерьму, выписывали кренделя, подобно истребителям и вообще вели себя нехарактерно размерам.
— Они нападают на нас… — Девчонка впервые произнесла что-то осознанное и Джим резко повернул к ней голову, чтоб рассмотреть неожиданный источник звука.
— Как по мне — зверье бежит от чего-то… Может… надвигается ураган… Или извержение вулкана… Странно, что на наших холмах… — Губы пересохли и было больно произносить слова.
— Нет. Они идут нас убить…
Подруга казалась вменяемой ввиду, исключительно, тихости, на самом деле у нее катушки коротнули окончательно.
Эта мысль была последней, успевшей полноценно пропечататься в мозгу парня. Молниеносный шлепок раскроил надорванный кожух над головой и пробил голову водителя в самую макушку. Брызнула кровь, перемешанная с волосами и перьями.
Птичья голова вошла по шею в зияющий провал на кумполе бедолаги, а крылья хлопали мертвые щеки, словно воздавали яростное отмщение — неистово и страшно.
Мертвый водитель сполз влево, по сидению, и придавил газ. Соскучившийся спорткар рванул мощью движка и педаль оказалась окончательно припечатанной навалившейся массой.
Птица затихала, ее хвост распускался и собирался в неуловимом предсмертном ритме. Автомобиль забирал влево. Девчонка опомнилась, рывком вышла из оцепенения. Отстегнула ремень, взгромоздилась на широкую полку коробки передач, легла животом на бывшего ухажера, распахнула водительскую дверь и толканула, что было сил, обеими ногами спутника за борт.
Здесь дорога почище, даже мошкары почти нет — видимо, удалось оторваться. Девчонка сжала руль левой рукой, правой размазывала косметику по лицу и все ускорялась, и ускорялась.
Убежать от надвигающейся опасности. В город, он защитит. Потому, что больше некуда.
тремя днями ранее
Человек средних лет семенил вдоль заснеженной кромки оврага — ступал осторожно, как может только таежный обитатель, медленно тянул ноздрями пронзительный воздух и силился понять чтозанах. Привычный маршрут по знакомым, до дыр, местам почему-то тревожил таежного человека, натирал его ленивый ум непониманием непонимания.
