— Ни в коем разе! — отказывается Всевышний, и Слаттерман, пожав плечами, убирает пачку в карман.
— Значит, — продолжает он, решив, что Бог — парень-то неплохой, только очень уж много работающий, — устроился ты неплохо, так?
— О чем ты? — удивляется Бог.
— О Небесах, — отвечает мистер Слаттерман. — Разве мы не о них говорим?
Бог решает, что проще отвечать на вопросы мистера Слаттермана, чем пытаться удержать разговор в определенном русле. Кроме того, он не уверен, стоит ли душа мистера Слаттермана таких усилий.
— Рай великолепен.
— Места много?
— Больше, чем может вообразить себе человек, — с законной гордостью отвечает Бог.
— Да? И на скольких акрах ты выращиваешь зерновые?
Бог явно сбит с толку.
— Ни на одном. — У него возникает ощущение, что он отстает от времени.
— То есть у тебя одни пастбища? — По лицу мистера Слаттермана видно, что тот удивлен столь неэффективным использованием угодий.
— Небеса — это райские луга, — объясняет Бог. Мистер Слаттерман хмурится.
— Да, да, все это прекрасно. Но вот соевые бобы в этом году подорожали на тридцать процентов.
— Если мне понадобятся соевые бобы, Я их сотворю, — раздраженно отвечает Бог.
Мистер Слаттерман, однако, гнет свое:
— Да, но Вам все равно придется собрать и подработать их. Сколько Вы платите своим работникам?
— Херувимы работают бесплатно, — отвечает Бог, задаваясь вопросом, сколько же все это будет продолжаться.
— Бесплатно? — повторяет мистер Слаттерман, и Бог видит, что его слова произвели должное впечатление. — А как смотрят на это власти?
Бог тяжело вздыхает.
— Власти — это Я.
Мистер Слаттерман кивает.
— Ну, конечно. Я забыл. — Он тушит окурок и закуривает следующую сигарету. — А как насчет дьявола?
Бог недоуменно смотрит на него.
— А что насчет дьявола?
— Ну, Сатана, как известно, правит в аду, не так ли? А ад сотворил ты. Мне представляется, что это довольно-таки ценная недвижимость. — Он выдерживает паузу, чтобы Бог мог поспеть за ходом его мыслей. — Сколько он тебе платит за аренду?
Неожиданно Бог улыбается.
— Клянусь Собой! — восклицает он. — Никогда не думал об этом! — Тут он мрачнеет. — Но к чему мне деньги?
— Ни к чему, — соглашается мистер Слаттерман. — Так что придется прибегнуть к бартеру. Он использует то, что принадлежит нам, следовательно, мы должны получить то, чем пользуется он.
— Мы? — Кустистые брови Бога изумленно изгибаются.
— Совершенно верно, — кивает мистер Слаттерман. — Ты и я в этом деле в доле. Так что, нужное нам, есть у Люцифера?
— Ничего, — отвечает Бог, чувствуя, что события разворачиваются слишком уж быстро.
— А вот и нет, — торжествует мистер Слаттерман. — У него есть рабочая сила, люди. Души, если Вам угодно.
Бог глубоко вдыхает, медленно выпускает воздух из груди.
— Не нужна мне никакая сила. Я — Творец.
Мистер Слаттерман улыбается.
— Именно об этом я и толкую. Очень уж ты распыляешься. Ты должен взять на себя общее руководство, а текучку переложить на кого-то еще. Как только я попал сюда, уж не знаю, куда, я сказал себе: «Берни, может, тебе не след упоминать об этом, поскольку ты здесь ненадолго и вообще не пойми кто, но очень уж измученным выглядит Бог. Видать, он слишком много работает». Эти самые слова я себе и сказал.
Бог признает, что у него действительно сложилось ощущение, будто он взвалил на себя слишком большую ношу.
Мистер Слаттерман сочувственно кивает.
— Естественно, взвалил, да и причины более чем понятны. Я хочу сказать, быть Богом куда тяжелее, чем простым барменом, и, готов спорить, привилегий у тебя негусто. — Он оглядывается в поисках стула, который тут же возникает как по мановению волшебной палочки, садится. Рядом из воздуха появляется второй стул, на который усаживается Бог. — Я, разумеется, рад помочь советом, — продолжает Слаттерман, наклонившись вперед, — но на самом деле тут нужен опытный адвокат, специализирующийся на трудовом законодательстве.
— Не иначе, как у тебя есть кто-то на примете, — сухо бросает Бог.
— По правде говоря, едва ли кто справится с этим делом лучше брата моей жены, Джейка.
— Душу Джейкоба Вайзермана уже не спасти. Она обречена на вечные муки, — сурово отвечает Бог.
— Меня-то он не надул, не так ли? — внезапно спрашивает мистер Слаттерман.
— Возможно, это единственный грех, который не числится за ним.
На лице мистера Слаттермана отражается облегчение.
— Тогда никаких проблем нет.
Всевышний качает головой:
— Я же тебе сказал: его душа обречена на вечные муки.
— Послушай, — гнет свое Слаттерман, — люди, чьи души должны попасть на небо, могут продать их Сатане, так? Так почему же Джейк, душе которого прямой путь в ад, не может продать свою душу тебе в обмен на свои услуги?
Бог вроде бы обдумывает эту идею, безусловно, для него новую, а мистер Слаттерман откидывается на спинку стула.
— Разумеется, что-то должно перепасть и мне, раз уж я свел вас вместе.
— Или твоей бессмертной душе? — предлагает Бог.
Мистер Слаттерман улыбается:
— Душе, разумеется, тоже, но я имею в виду ту игру, к которой ты меня вернешь, когда мы покончим с делами.
Бог недовольно качает головой:
— Участие в азартной игре — грех.
Мистер Слаттерман пожимает плечами.
— Так-то оно так, но, учитывая просроченные счета, что лежат на моем столе, и людей, которые останутся голодными, если я им не заплачу, играть и проигрывать куда больший грех, чем играть и выигрывать. — Он бросает на Бога короткий взгляд. — Разумеется, если тебя мучает совесть, можем забыть об этом.
Бог смотрит на него долгим, тяжелым взглядом.
— Все-таки мне трудно поверить, что ты одно из Моих творений, — наконец изрекает Он.
Мистер Слаттерман хмурится.
— Ты же не собираешься вновь потчевать меня всей этой метафизикой, не так ли?
Бог вздыхает.
— Полагаю, что нет, — признает Он.
— Чудесно, — улыбается мистер Слаттерман. — Так я выкину шесть?
Бог какое-то мгновение разглядывает свои длинные, совершенные пальцы и решает, что Ему пора подумать и об отпуске. А в этом случае Ему необходимо подобрать замену. В конце концов этому человеку не занимать уверенности в себе, он знает, чего хочет, и, естественно, он сможет работать в тесном контакте с Джейкобом Вайзерманом, пока тот будет вести деликатные переговоры, необходимость в которых давно назрела.
— Три и три тебя устроят? — спрашивает Всевышний. — Или ты предпочтешь два и четыре?
