— Саркис Суркис.
Фамилия эта показалась Шораку знакомой — кажется, он видел ее на титуле какой-то книги…
— Поэт?
— Нет, геогигиенист. Точнее, ландшафтолог. А почему вы, собственно, решили?
— Так, показалось, — ответил Шорак, сознавая всю нелепость своих слов. И, чтобы исправить положение, тоже представился: — Шорак. Карел Шорак.
Панель стола перед его собеседником опустилась и тут же снова поднялась, принеся заказ. Суркис азартно принялся за еду.
Шорак тоже придвинул к себе тарелку с «жао-сы по венериански» и осторожно попробовал. Рот обволокло огнем, словно по языку и небу разлилась горящая нефть. Он судорожно глотнул воды. «Да, — подумал он, — вот что значит покупать кота в мешке»… Он аккуратно отодвинул тарелку с «жао-сы» и потрогал языком онемевшее небо.
Внезапно панель стола перед ним сдвинулась, принеся чашку с какой-то светло-розовой студенистой массой. Этого Шорак не заказывал.
— Попробуйте, — сказал Суркис, глядя на Шорака смеющимися глазами. Сразу станет легче. — И отвечая на немой вопрос Шорака, пояснил: — Это я заказал. Для вас.
Шорак попробовал, и ощущение ожога сразу исчезло, сменившись приятной свежестью. Он благодарно взглянул на сотрапезника.
— Спасибо, Суркис. Вечно я нарываюсь с этими фирменным блюдами. Никогда не знаешь, что там окажется. И кто только придумывает эти непроизносимые названия?
Суркис улыбнулся:
— Это пережиток. Реликт, если хотите. Сейчас таких кафе осталось совсем немного. А скоро — не будет и вовсе. Комбипища проще и вкуснее… Одно отмирает, на смену ему приходит другое — так было, есть и будет.
Шорак задумчиво кивнул и посмотрел через плечо Суркиса. «Да, все со временем умирает, — подумал он, — умирает, сменяясь новым. Таков закон… Правильный закон. Очень печальный закон».
Суркис проследил его взгляд.
— Да, — сказал он, — и это тоже. Вы правы. Оба они смотрели в одну сторону — на космодром. Космодром умирал. Воздух над ним был пустынен, а на стартовом поле одиноко возвышался единственный корабль-крейсер Разведки. Ни людей, ни машин, — запустение, до боли контрастировавшее с тем, что совсем недавно предстало перед мысленным взором Шорака. Он ведь хорошо помнил те времена, когда космодром был именно таким, каким вспоминался ему теперь…
— Да, реликты… — проговорил Суркис. — Если мы можем синтезировать дешевую и удовлетворяющую всем требованиям медицины комбипищу и гешмакированием придать ей любой вкус, зачем в угоду традиции питаться всякими «жао-сы»? Так и с флотом. Флот был необходим как средство достижения иных миров. Но теперь, когда появилась ТТП… — Суркис кивнул в сторону космодрома. — Это вполне естественно.
«Да, вполне естественно, — подумал Шорак. — ТТП — телетранспортировка приходит на смену флоту. А потом ее сменит еще что-нибудь».
— Все верно, Саркис, — сказал он. Он взглянул на часы. Суркис тоже.
— Не торопитесь, у нас еще полтора часа. Шорак удивился, но не подал виду. Странно, что он ни разу не встречал Суркиса в управлении. Впрочем, мало ли что может быть. Вот и познакомились.
— Час двадцать восемь, — поправил он, — если быть точным.
— Пусть так. А часа через два мы с вами уже будем на Заре. Вот вам наглядные преимущества ТТП. Сколько времени раньше длилось освоение новой планеты? Годы. Месяцами — даже в аутспейсе — шли корабли, небольшими отрядами доставляя в новые миры колонистов. Караванами тянулись каргоботы. При всем энергобогатстве Человечества каждая новая планета обходилась ему недешево. А теперь, узнав о решении Совета Миров, вы подаете заявку; через некоторое время получаете повестку, — Суркис вынул из нагрудного кармана маленький листок бумаги и помахал им в воздухе, — в указанный срок являетесь на станцию ТТП, входите в кабину передатчика — и мгновенно оказываетесь на Заре. Вы только вдумайтесь в это. Карел: позавтракав на Земле, мы все будем обедать уже на Заре, за сотни парсеков отсюда. Это же грандиозно, хотя и стало привычным!
Теперь Шорак понял все. В этом кафе собрались будущие жители Зари, заселение которой было объявлено полгода назад.
Он снова взглянул на часы. Теперь уже оставалось всего час пять минут. А ему еще нужно долететь…
— Мне, пожалуй, пора, Саркис, — сказал Шорак и поднялся. — Нужно успеть еще кое-что сделать. До свидания.
На промежуточной площадке он включил гравитр и, описав широкую кривую, направился к космодрому.
«Устаревший инструмент для овладения космосом, — подумал он. — Реликт… Все верно. Но что делать тем, для кого Звездный флот не только профессия, но и любовь, призвание, попросту — единственно возможная форма жизни? Уходить на покой и доживать свой век на берегу, как в свое время моряки парусных кораблей? Ведь парусники в какой-то момент тоже оказались „устаревшим инструментом для овладения морем“…» Эти, которые будут обедать на Заре, перешагнут через космос, не получив о нем ни малейшего представления. Для того чтобы понять пространство, надо взглянуть ему в глаза. А это дано только людям Звездного флота. И среди них ему, инженеру связи Карелу Шораку.
Он опустился метрах в трехстах от корабля, и эти последние метры прошел пешком, с удовольствием ощущая под подошвами уже успевший нагреться габбро-пласт.
У самых дверей кабины подъемника он задержался и взглянул вокруг. Пустынное поле, только у здания диспетчерской стоят несколько человек, а над ними полощется на мачте флаг «Внимание». Космодром умирает. И даже завтракать Шораку пришлось на башне, потому что кафе космодрома закрыто уже много лет….
И все же… Конечно, ТТП произвела переворот в овладении космосом. Но только нужно еще сначала найти и исследовать эти новые миры, доставить туда приемные станции ТТП, смонтировать и отладить их там. И делать это приходится им, людям кораблей.
Шорак положил руку на прохладный поручень и шагнул в кабину подъемника. Когда пол рванулся вверх, ноги привычно спружинили, сопротивляясь кратковременной перегрузке: гравистабилизаторы здесь отсутствовали.
Шорак старался вспомнить, когда же это было. И только подходя к дверям сектора связи, вспомнил: пять лет назад. Пять лет назад он монтировал приемную станцию ТТП на Заре.
— Ничего, — тихо сказал он. — Ничего, мы еще поработаем, мы еще нужны, парусные корабли…
Но все-таки ему было как-то неуютно и противно сосало внутри — так бывает при неожиданном наступлении невесомости.
