- Есть проследить, чтобы легкомысленный учитель не застрял до самого взрыва, - четко и бесстрастно повторил молодой.
- В тебе-то я уверен. Ты не потеряешь голову.
- Есть не потерять голову.
Даже среди выдержанных астронавтов Свен славился своим хладнокровием. Но он никогда не признавался, что хладнокровие приелось ему. Ему хотелось волноваться, хотелось, чтобы сердце билось чаще, пульс ускорялся, кровь стучала в висках. В школьные годы волнение доставлял слалом, рискованные гонки по краю пропасти. Когда и к лыжам привык, кровь согревал парашют; когда привык к парашюту, потянулся в космос. Вот и сейчас, молча, с неподвижным лицом, он предвкушал возможные приключения. Планета у взрывчатого солнца обещала каверзные неожиданности. "Есть проследить, чтобы учитель не застрял!" - рапортовал он привычно, но про себя подумал: "Учитель... не я же. Я могу и под водой остаться, могу и в пещере. Программой не предусмотрено... но бывают же непредвиденные обстоятельства".
- Кстати, о камбалах и прочих водных и земноводных. Перечитай на досуге главу о контактах, Юстус. В развитие общества ты не имеешь права вмешиваться ни-в коем случае.
- Марк, не смеши меня. Какое общество под взрывчатым солнцем? И вообще, сколько мне помнится, вы, астролетчики, осмотрели шестьсот планетных систем, но разум встречали только трижды, и то в первобытных лесах, под водой ни разу.
- Я обязан напомнить, ты обязан не забыть.
Юстус не ответил. Жук обматывал ему грудь золотой тесьмой. Дышать становилось труднее; металл резал кожу при вдохе.
- Скорее бы!
- Терпи и терпи! - сказал диспетчер наставительно. - Дыши часто и мелко. Сейчас тебе замотают шею, щеки, лоб. Потом глаза, ноздри и рот. Когда я скажу "выдох", выдыхай, выдыхай, что есть силы. Чем меньше воздуха в легких, тем надежнее ретрансляция. Как выдохнешь, считай до двадцати. Считай неторопливо: "Раз-и, два-и, три-и" - и так далее. Не меньше, чем до двадцати. Потом сорвешь ленточку со рта.
Юстус не ответил. Он дышал сосредоточенно, глядя на свои позолоченные руки с растопыренными пальцами. Автомат навивал тесьму на подбородок. Было холодно и душно. Сердце побаливало, как обычно в духоте.
"Скорее бы!"
Жук монотонно гудел на скулах, трещал, вдавливая фольгу в уши. Пронзительно холодный металл лег на веки.
- Выдох!!! Сильнее!!!
- Фу-у-у-ухх!
Тампоны заткнули ноздри.
- Считай!
- Раз-и, два-и, три-и... девять-и, десять-и...
Грудь распирало от желания набрать воздух. Горло напрягалось. Астронавт стиснул зубы.
- Одиннадцать-и, двенадцать-и... Не могу больше.
Боль! Обожгло снаружи и внутри, все нервы опалило. Юстус удивился, на миг забыл про счет и даже про дыхание. Не сразу спохватился:
- Тринадцать-и...
И тут же услышал голос:
- Дышите, учитель, можно.
- Уффф!
Приборчик зашевелился на верхней губе. Переполз через нос туда-обратно, стянул холодную ленточку с глаз. Брызнул свет... золотой. В загроможденной золотом комнате прямо перед Юстусом сидел позолоченный атлет. Один! Марка не было, провожающих не было.
- Все, учитель. Мы на месте.
- Уже на месте? Я и до двадцати не досчитал. Миг!
На самом деле, конечно, прошел не один миг, а несколько суток условно приведенного времени, пока сигналы межзвездного транспорта мчались к планете назначения. Но в этом условном времени-пространстве астронавты не существовали. Их превратили в кодовые знаки, а код не осознает себя, не чувствует. В метакосмосе летела как бы роль человека, записанная партитура. Есть разница между ролью и артистом. Роль не заговорит, пока артист спит. И Юстус не ощутил перерыва в своей жизни. Закрыл глаза и открыл глаза.
- На месте? Ты хочешь сказать, что мы прибыли, Свен?
- Да-да, прибыли, учитель. Разве вы не замечаете прибавки веса. Здесь гравитация 1,2. Двадцать процентов, для нас с вами это добрых пятнадцать кило.
Верно, Юстус ощущал, что двигаться тяжело. Но считал, что так полагается после межзвездной встряски. Поднялся на ноги. Нелегко, но ходить можно, пожалуй.
Все помещение было наполнено гулом. Десятки жуков-автоматов сматывали золотые ленты с ящиков, столов, аппаратов, тюков. Угасал желтый блеск, зато возникало приятное глазу разнообразие красок: теплое дерево, пестрые пластики, узорные ткани.
Между тем Свен, не дожидаясь, чтобы его раскатали окончательно, деловито перемещался по помещению, выполняя заранее расписанную программу расконсервирования: что-то включал, что-то выключал, вынимал, расставлял, развешивал, успевая поглядывать на датчики.
- А дышать можно на этой планете, - сказал он, всматриваясь в показания анализатора. - Вполне приличная атмосфера: водяные пары, CO2 в пределах допустимого, азот, кислород. В долинах давление будет досаждать, но здесь, в горах, обойдемся без скафандров даже. Только не торопитесь, учитель. Проверим.
Свен не в первый раз посещал незнакомые планеты. На вокзале МЗТ он чувствовал себя уверенно, словно в гостинице. Город чужой, но порядки известные. Администратор в вестибюле, на первом этаже ресторан, а на самом верхнем - буфет. Душ в номере, завтрак с семи утра... До семи надо успеть побриться. И он уверенно делал свое дело в ожидании рассвета. Юстус почувствовал себя спокойнее. Приятно, если рядом с тобой оказался старший - не годами, но опытом.
И, охотно подчиняясь этому младшему старшему, астроном обтер тело губкой, накинул теплый халат, выпил кофе из термоса и уселся в кресло, ожидая, чтобы жуки смотали все ленточки и утащили золотые диски в специальные стойки с отделениями, какие делают для музыкальных пластинок.
Обтирался губкой, кофе прихлебывал, халат застегивал... Вот так буднично, неромантично началось его пребывание в чужедальнем мире, на планете взрывчатого солнца.
- Свен, скоро можно будет выглянуть наружу?
- Сейчас, учитель, скафандры еще не раскатаны.
- Но ты говорил, что и без скафандра можно дышать.
- Говорил. Но в уставе сказано: "Рисковать ты имеешь право на Земле. Там ты подводишь только себя". Ваш визит на эту планету, учитель, стоит дороже, чем постройка стоэтажного дома.
- Ужасно рассудительный народ вы, молодые.
Томительно долго длилась процедура надевания скафандра, проверка каждого шва, герметизация, разгерметизация. Наконец-то отсосан воздух из шлюза. Можно распахнуть дверь и ринуться... на вокзал. Вокзалами называли приемные станции межзвездного транспорта. Такие же стояли уже на шестистах планетах. Эта прибыла несколько дней назад; отныне можно было переправлять сюда и людей, и любые вещи.
Планировка у всех вокзалов была стандартная: против каждой двери окошко. Юстус кинулся к окну.
Ночь была в чужом мире черная, безоблачная и безлунная. Небо расписано чужими звездными узорами.
