Посмотрим.
Молодой писатель, обычно пробавляющийся куплетами для водевилей, пришел к известному издателю и предложил ему научно-популярную книгу о воздухоплавании. «Сделайте мне из нее роман», — таков был ответ.
Вы можете не знать, что все это — эпизод из истории первого романа Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре». Все равно нетрудно догадаться, что дело происходило в середине XIX, а не в середине XX века. Повторись такая история в наши дни, издательство просто опубликовало бы популярную книгу. И все. К популяризации науки, не обремененной сюжетными линиями, художественными образами и лирическими пейзажами, перестали относиться с подозрением. Ее больше не считают скучной. Кривая роста изданий популярных книг рвется вверх еще сильнее, чем кривая изданий фантастики. А как только научно-популярная литература стала цениться сама по себе, научная фантастика потеряла ту свою функцию, которая когда-то была главной. Говоря точнее, эта функция не исчезла вовсе, но из главной и основной стала вспомогательной.
Необходимость передачи новой информации не может сейчас претендовать на звание главной движущей силы фантастики.
Но зачем же тогда фантастика?
Можно с полным основанием ответить, что она помогает человеку осваиваться в меняющемся с чудовищной скоростью мире. Именно потому, что в последнее столетие скорость перемен невероятно возросла, эта задача и вышла на первый план. Рассказывая о возможных изменениях, фантастика готовит человека к изменениям действительным, помогает ему приспосабливаться к ним. Мы, живем в мире, предсказанном (хотя бы частично) десятки и сотни лет назад. Смотрим по телевизору, предсказанному Жюлем Верном, полет в космос, предсказанный им же (хотя на звезды летали еще герои классика начала нашей эры Лукиана, а наливное яблочко в русской народной сказке давным-давно катится по блюдечку, показывая своему хозяину весь мир). Однако это содействие обживанию человеком нового мира только попутная «выгода» от фантастики. Все дело в том, что сам вопрос, на который здесь делается попытка ответить, не совсем законен. Надо прежде всего выяснить, не зачем нужна фантастика, а почему она нужна. Ведь этот жанр появился не по чьей-то единоличной воле: он вызван к жизни объективными причинами. У общества возникла потребность в научной фантастике. Почему? И здесь ответ получить проще, хотя сам он в определенном смысле сложнее. Фантастика — часть литературы; предмет ее тот же, что и у всей литературы, — человек и общество. Но по самой своей сути она получает особенно широкие возможности для исследования психологии человека и поведения слоев общества в новых, необычных ситуациях.
Литература, как и наука, является средством познания действительности. Фантастика позволяет вести анализ таких сторон действительности, которые труднее поддаются исследованию с помощью средств литературы нефантастической. Фантасты могут ставить человека в своих произведениях в маловероятные, своего рода лабораторные условия. Они подвергают своих героев экспериментам, невозможным в обычной жизни.
Это придает фантастике мощную критическую силу. Недаром к ней обращались в своих памфлетах самые убежденные реалисты. Общество, кое-как существующее сегодня, не может выдержать испытаний завтрашнего дня — вот основная мысль множества зарубежных научно-фантастических произведений. В нашем сборнике она ясно проводится в рассказах Маргарет Сент-Клэр «Потребители», Роберта Крэйна «Пурпурные Поля», Уильяма Тэнна «Нулевой потенциал»…
Впрочем, любое число примеров подскажет любителю фантастики его память.
Совсем недавно в предисловии пришлось бы для убедительности пересказать еще сюжеты десятка не вошедших в сборник английских и американских рассказов и романов. Сейчас, пожалуй, необходимость в этом уже отпала. Если не с фантастикой Англии и США во всем ее объеме, то по крайней мере с хорошо представляющими ее образцами читатель уже знаком. И делать предисловие своего рода «путеводителем по непереведенному» уже не требуется. (Кстати, у зарубежных писателей есть то любопытное преимущество перед отечественными, что, как правило, у нас в первую очередь издаются лучшие их книги, худшие же вообще не переводятся; а у своих соотечественников читатель знает не только творческие удачи, но и поражения; впрочем, слова «как правило» сами по себе подразумевают наличие исключений.)
Итак, обратимся к составу этого тома «Библиотеки современной фантастики». Здесь вы встретитесь с двадцатью шестью рассказами двадцати трех английских и американских писателей.
С учетом литературного качества мы руководствовались двумя основными задачами: дать читателю представление о главных направлениях англо-американской фантастики и познакомить его с максимальным числом еще не переводившихся на русский язык фантастов. Первая задача казалась нам важнее; именно поэтому один автор представлен здесь двумя своими произведениями разного плана, а другой — тремя.
Стремлением как можно шире охватить в одном томе столь значительную часть англо-американской фантастики объясняется то, что ряд рассказов публикуется с сокращениями.
Такие фантасты, как Дэниэл Киз, Боб Куросака, Ллойд Биггл-младший и некоторые другие, впервые выступают перед советским читателем. С другой стороны, в томе не оказалось произведений таких известных на Западе и у нас авторов, как Артур Порджес, Мюррей Лейнстер, Джемс Блиш. Но ведь нельзя объять необъятное.
Легче оправдать отсутствие произведений Рэя Брэдбери, Роберта Шекли, Артура Кларка, Джона Уиндэма, Айзека Азимова — их творчество вошло или войдет в другие тома Библиотеки.
Этот том разбит на пять разделов. В основу такого деления не легла тематика рассказов, оно не связано со сходством сюжетов или общим характером научных идей. За основу взято то, что, говоря языком Станиславского, можно назвать «сверхзадачей» рассказов.
Есть ли выход для человечества из той пропасти, к которой подвели его капитализм и гонка вооружений? Есть ли спасение для человека, потерявшего смысл жизни? Всегда ли человечество в будущем сумеет найти выход из неожиданного и крайне тяжелого положения?
Речь идет не только о поисках выхода из социального тупика, каким является для многих фантастов капитализм. В ряде рассказов сильно ощущение ужаса, надвигающегося из неправильно понятого будущего. В этом будущем под угрозой стандартизации и оглупления находится все — от моральных ценностей до системы образования, от культуры до науки.
