– А очки! Да что говорить, водолаз какой-то, а не человек. - Она повесила на подставку шарф. - А лицо прикрывает тряпкой! И говорит сквозь нее!.. Может быть, у него рот тоже болит? - Тут она обернулась, видимо внезапно вспомнив о чем-то. - Боже милостивый! - воскликнула она. - Милли! Неужели блинчики еще не готовы?
Когда миссис Холл вошла в гостиную, чтобы убрать со стола, она нашла новое подтверждение своей догадке, что рот незнакомца изуродован или искалечен несчастным случаем: незнакомец курил трубку и все время, пока она была в комнате, ни разу не приподнял шелковый платок, которым была обвязана нижняя часть его лица, и не взял мундштук в рот. А ведь он вовсе не забыл про свою трубку: миссис Холл заметила, что он поглядывает на тлеющий понапрасну табак. Он сидел в углу, спиной к опущенной шторе. Подкрепившись и согревшись, он, очевидно, почувствовал себя лучше и говорил уже не так отрывисто и раздраженно. В красноватом отблеске огня его огромные очки как будто ожили.
– На станции Брэмблхерст, - сказал он, - у меня остался кой-какой багаж. Нельзя ли послать за ним? - Выслушав ответ, он вежливо наклонил забинтованную голову. - Значит, только завтра? - сказал он. - Неужели нельзя раньше? - И очень огорчился, когда она ответила, что нельзя. - Никак нельзя? - переспросил он. - Быть может, все-таки найдется кто-нибудь, кто съездил бы с повозкой на станцию?
Миссис Холл охотно отвечала на все вопросы, надеясь таким образом вовлечь его в беседу.
– Дорога к станции очень крутая, - сказала она и, пользуясь случаем, добавила: - В прошлом году на этой дороге опрокинулся экипаж. Седок и кучер оба убились насмерть. Долго ли до беды? Одна минута - и готово, не правда ли, мистер?
Но гостя не так-то легко было втянуть в разговор.
– Правда, - сказал он, спокойно глядя на нее сквозь непроницаемые очки.
– А потом когда еще поправишься, правда? Вот, к примеру сказать, мой племянник Том порезал себе руку косой, - косил, знаете, споткнулся и порезал, - так, поверите ли, три месяца ходил с перевязанной рукой. С тех пор я ужас как боюсь этих кос.
– Это не удивительно, - сказал приезжий.
– Одно время мы даже думали, ему придется сделать операцию, так ему было худо.
Приезжий отрывисто засмеялся, словно залаял.
– Так ему было худо? - повторил он.
– Да, мистер. И это было вовсе не смешно для тех, кому приходилось с ним возиться. Вот хоть бы и мне, мистер, потому что сестра все нянчилась со своими малышами. Только и знай завязывай да развязывай ему руку, так что, ежели позволите…
– Дайте мне, пожалуйста, спички, - вдруг прервал он ее. - Моя трубка погасла.
Миссис Холл замолчала. Несомненно, с его стороны несколько грубо прерывать ее таким образом. С минуту она сердито смотрела на него, но, вспомнив про два соверена, пошла за спичками.
– Благодарю, - коротко сказал он, когда она положила спички на стол, и, повернувшись к ней спиной, стал снова глядеть в окно. Очевидно, разговор о бинтах и операциях был ему неприятен. Она решила не возвращаться к этой теме. Нелюбезность незнакомца рассердила ее, и Милли пришлось это почувствовать на себе.
Приезжий оставался в гостиной до четырех часов, но давая решительно никакого повода зайти к нему. Почти все это время там было очень тихо, вероятно, он сидел у догорающего камина и курил трубку, а может быть, просто дремал.
Однако если бы кто-нибудь внимательно прислушался, то мог бы услышать, как он поворошил угли, а потом минут пять расхаживал по комнате и разговаривал сам с собой. Потом он снова сел, и под ним скрипнуло кресло.
2. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ МИСТЕРА ТЕДДИ ХЕНФРИ
В четыре часа, когда уже почти стемнело и миссис Холл собралась с духом заглянуть к постояльцу и спросить, не хочет ли он чаю, в трактир вошел Тедди Хенфри, часовщик.
– Что за скверная погода, миссис Холл! - сказал он. - А я еще в легких башмаках.
Снег за окном валил все гуще.
Миссис Холл согласилась, что погода ужасная, и вдруг, увидев чемоданчик с инструментами, просияла.
– Знаете что, мистер Хенфри, раз вы уже здесь, взгляните, пожалуйста, на часы в гостиной. Идут они хорошо и бьют как следует, но часовая стрелка как остановилась на шести часах, так ни за что не хочет сдвинуться с места.
Она провела часовщика до двери гостиной, постучала и вошла.
Приезжий, - как она успела заметить, открывая дверь, - сидел в кресле у камина и, казалось, дремал: его забинтованная голова склонилась к плечу. Комнату освещал красный отблеск пламени; стекла очков сверкали, как сигнальные огни на железной дороге, а лицо оставалось в тени; последние блики зимнего дня пробивались в комнату сквозь приоткрытую дверь. Миссис Холл все показалось красноватым, причудливым и неясным, тем более что она еще была ослеплена светом лампы, которую только что зажгла над стойкой в распивочной. На секунду ей показалось, что у постояльца чудовищный, широко раскрытый рот, пересекающий все лицо. Видение было мгновенное - белая забинтованная голова, огромные очки вместо глаз и под ними широкий, разинутый, как бы зевающий рот. Но вот спящий пошевельнулся, выпрямился в кресле и поднял руку. Миссис Холл распахнул» дверь настежь, в комнате стало светлее; теперь она получше рассмотрела его и увидела, что лицо у него прикрыто шарфом, так же, как раньше салфеткой. И она решила, что все это ей только померещилось, было игрой теней.
– Не разрешите ли, мистер, часовщику осмотреть часы? - сказала она, приходя в себя.
– Осмотреть часы? - спросил он, сонно озираясь. Потом, как бы очнувшись, добавил: - Пожалуйста!
Миссис Холл пошла за лампой, а он встал с кресла и потянулся. Появилась лампа, и мистер Тедди Хенфри, войдя в комнату, очутился лицом к лицу с забинтованным человеком. Он был, по его собственному выражению, «огорошен».
– Добрый вечер, - сказал незнакомец, глядя на него, «как морской рак», по выражению Тедди, на такое сравнение его навели, очевидно, темные очки.
– Надеюсь, я вас не обеспокою? - сказал мистер Хенфри.
– Нисколько, - ответил приезжий. - Хотя я думал, - прибавил он, обращаясь к миссис Холл, - что эта комната отведена мне для личного пользования.
– Я полагала, сударь, - сказала хозяйка, - что вы не будете возражать, если часы…
Она хотела добавить: «починят», - но осеклась.
– Конечно, - прервал он ее. - Правда, вообще я предпочитаю оставаться один и не люблю, когда меня беспокоят. Но я рад, что часы будут починены, - продолжал он, видя, что мистер Хенфри остановился в нерешительности. Он уже хотел извиниться и уйти, но слова приезжего успокоили его.