Полгода у меня не было мужчины! Я, рыча, набросилась на грушу, колотя по ней кулаками, иногда поддавая и ногой. Поработав минут пять, я обняла грушу и расслабилась. Хорошо! Помянула Анжелу нехорошим словом. Представив, как она мается в моем теле от сексуального голода, я злорадно ухмыльнулась.
Было уже поздно и темно. «Ратник» я, как обычно, спрятала в кобуру под пиджаком. Для кармана он был тяжеловат. «Дайхатцу-Мира» сиротливо простаивала в гараже — я не могла водить собственную машину в чужом обличье. Клиенты нередко отдают исполнителям свои права на вождение, однако Капурина мне права не отдала. Проехав на маршрутке до конечной, я углубилась в сектор с частными особняками, где уже два года снимала чудесный домик. Последний Контракт сулил мне гонорар, который вместе с накопленным ранее позволит мне его выкупить. На полпути к дому меня догнала веселая компания. Четыре парня, гогоча на всю округу, перегородили мне дорогу и глумливо предложили закурить. Я отказалась. Главарь стал совать зажженную сигарету мне в лицо. Я отворачивалась, еще надеясь на мирный исход. Поиздеваются, да и пойдут своей дорогой. Однако они уплотнили круг, а главарь ухватил меня за грудь. Парни щеголяли сальными остротами и хохотали. Хулиганьё и не думало оставлять меня в покое. Выхода не было. Я выхватила револьвер и выстрелила главарю в грудь. Его спасла хорошая реакция: он успел стукнуть меня по руке снизу, отчего «Ратник» полетел прочь, а пуля ушла в темноту. Главарь с руганью схватил меня пятерней за лицо и с силой швырнул на землю. Я больно приложилась затылком об асфальт, из легких вышибло воздух. Мелькнула мысль: «Если не встану — запинают». Судорожно вдохнув, я поднялась на ноги, хотя все вокруг бешено вертелось. Где мой смозоленный кулак? Сейчас я… Один из хулиганов пнул меня в живот, и я снова упала. Сжалась от боли в комок и закрыла локтями голову. Надо мной летали матюги, перед лицом топтались тяжелые бутсы. «Меня нельзя избивать, — мелькнула паническая мысль. — Мне через неделю сдавать идеальное тело!» Вторая мысль была куда страшнее и реалистичнее. «Сейчас будет адская боль… А вдруг насиловать поволокут?!» Тело Анжелы Капуриной вмиг покрылось испариной, волосы приподняли кожу на голове. «Что-то они медлят», — в предсмертной тоске подумала я. В потоке брани послышалось хлесткое «русиш швайн», и я осторожно выглянула из-под локтей одним глазом. К хулиганам прибавился пятый. В руках у пятого брыкался главарь с искаженной физиономией. Главарь молниеносно перевернулся вверх ногами, полетел к стене, состыковался с ней спиной, осел на землю, да так и застыл вверх тормашками. Я переместилась на четвереньки и с низкого старта дала стрекача.
Я добежала до своего домика, перелезла через ограду, потому что открывать замок дольше, и в изнеможении обняла березку у крыльца, как давеча обнимала боксерскую грушу. Фонарь, подвешенный под крышу дома, освещал крыльцо и дорожку до калитки. Пальцы неприятно липли друг к другу. При свете фонаря я увидела, что они залиты кровью. Я удивилась: вроде как ножом меня никто не резал. Оглядела себя, ощупала лицо. Вероятно, хулиган повредил мне нос, когда схватил за лицо. Ничего, заживет за неделю. Это главное. И тут я вспомнила про пятого, который меня спас. Необходимо вернуться и посмотреть, что с ним. Их там четверо… нет, трое, а он все-таки один. Наверняка понадобится «скорая». При мысли, что надо вернуться, ноги мои стали ватными. Нет, не отвертеться… Я оторвалась от березки, кое-как умылась у колонки во дворе и поплелась к калитке. Отперла ее и выбралась на улицу. Наш околоток окутывала ночная тишина, где-то в темных глубинах частного сектора лениво побрехивала собака. Я запоздало схватилась за то место, где по вечерам всегда находился «Ратник». Револьвера не было, остался на поле боя. И сумочка моя осталась там же. Хорошо хоть паспорт Капуриной с собой не прихватила. Что же с парнем? А вдруг он умирает, избитый, пока я тут переминаюсь в нерешительности? Я, преодолевая усталость, перешла на рысь. При свете уличных фонарей я увидела чей-то силуэт, который двигался мне навстречу. От страха душа моя ушла в Анжелкины пятки. Я остановилась, держась тени от кустов. Излишняя предосторожность. Чего мне бояться? Вид у меня сейчас такой, что сама способна напугать кого угодно. Силуэт приблизился, и я узнала в нем своего спасителя.
— А, это вы, — произнес он не без сарказма, когда подошел ближе.
— Вы еще живы? — усмехнулась я.
— Как видите. Это ваше, — он протянул мне сумку.
— Это обратно ваше, — он отдал мне «Ратник». — Вы за этим вернулись?
Я метнула в сторону вороватый взгляд.
— Вроде да… А что с этими…
— А что с ними будет? Поползли домой.
Я осторожно хихикнула.
— Спасибо, — сказала.
— Уж носите, не стаптывайте. Я провожу вас.
— Я не заблужусь.
— Не сомневаюсь.
— Извините, что трусливо бежала с поля боя.
Он засмеялся:
— Вы правильно сделали. Присутствие женщины, как правило, усложняет положение спасителя. Бегство для вас — лучший выход.
Тем временем мы подошли к фонарю, и спаситель разглядел мою физиономию.
— У вас лицо в крови. И пиджак, и руки…
Плохо, значит, умылась. Он склонил ко мне лицо, и я увидела его глаза совсем близко. Встревоженные, внимательные, в длинных ресницах. При недостаточном освещении цвета не разберешь. Я испугалась, резко отвернулась от него, пряча лицо.
— Мне всего лишь разбили нос, — ответила я с досадой.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Надо срочно уводить разговор в сторону, и я спросила:
— Где так драться-то научился?
— Тхэквон-до, черный пояс. Кулачный бой, всё с детства. Плюс армия. На днях демобилизовался. Ты всегда так поздно?
— Всегда. Теперь не буду.
— Красивой девушке нельзя возвращаться домой затемно. Только с сопровождением.
— Или под конвоем, — поддакнула я.
Парень — высокий, выше Анжелы на полголовы. Куда бы деть свою «кровавую» рожу? Дойдя до калитки, я уже знала, что зовут его Сережей, что живет он здесь же, в частном секторе, с родителями и двумя младшими братьями, и что неделю назад устроился на работу. Очень просто. У калитки я решительно повернулась к нему с намерением распрощаться и увидела на правой щеке и на шее шрам от ожога.
— Откуда это?
— А, горел, — отмахнулся он.
— Больно, — поморщилась я.
— Не помню. Спокойной ночи, маленькая. Красивые глаза у тебя…
Последнее замечание вызвало во мне волну досады. Молча повернулась и с грохотом захлопнула калитку. Хватит!
Дома я первым делом отправилась в душевую кабинку, но не дошла, потому что меня сразил приступ безудержного хохота. Я, скрючившись, валялась на полу и хохотала, не в силах остановиться…
