Используя "метод Мелтеса", киностудии снимали фильмы, приносящие неплохие сборы, а сам Мелтес на вырученные от продажи патента средства открыл небольшую художественную мастерскую, где продолжил свои опыты. Голография к тому времени уже получила широкое распространение, стереоизображения начали входить в обиход, и цветные открытки, на которых нахальные красавицы зазывно подмигивали и делали непристойные жесты, на родине Мелтеса продавались во всех газетных киосках.
О своем первом знакомстве с голографией Мелтес пишет: "...Передо мною в витрине музея лежало богато украшенное старинное оружие, медальоны, драгоценности... Свет играл на разноцветных камнях, тусклая отточенность лезвия турецкого ятагана ощущалась физически. Я заходил и справа и слева иллюзия находящихся за стеклом предметов была полнейшая. Наконец, прижавшись щекой к стене, я посмотрел вдоль оштукатуреннои поверхности и, о чудо!никакой витрины не увидел: в десятке сантиметров от стены на тонкой проволоке висела стеклянная пластинка, да внизу, у самого пола, подсвечивал пластинку скрытый источник света. Вот и все драгоценности... У меня сразу же возникла мысль написать картину, картину объемного изображения для демонстрации возможностей голографии".
Даты записи не сохранилось, но известно, что с некоторых пор вся увлеченность Мелтеса переключается на опыты с объемным изображением. Он закупает оборудование и приступает к новым экспериментам.
За несколько лет создается целая серия: "Ева", "Облако в горах", "Водопад". Опыты с объемикой продолжаются, но все сильнее В'творчестве художника начинает звучать динамизм. Уже в "Водопаде" видны зачатки будущего направления, затем появляется "Ипподром" - и целая полоса в жизни Мелтеса связывается с созданием динамических изображений.
Казалось, художник наконец-то нашел свою струю, его картины-приборы не только неожиданны, но и высокопрофессиональны. Однако любые попытки представить их широкой зрительской публике каждый раз заканчиваются неудачей. Отвергают необычные творения музеи и художественные галереи: устроительство сомнительных электрических экспериментов не их занятие. Далеки от восторга научно-технические выставки - оборудование, используемое художником, знаменует вчерашний день голографии, оно примитивное, а зачастую и просто самодельное.
Это был настоящий тупик, притом довольно неожиданный.
Потратив несколько лет на бесплодную переписку, Мелтес предпринимает обходный маневр. С большим трудом он заманивает в свою мастерскую известного художественного критика, слывшего "авангардистом". Однако визит пропал впустую. Осмотрев работы, критик заявил: "Это, конечно, весьма интересно, но как все прикажете описывать, в каких терминах?" В самом деле, формирование в сознании общества нового эстетического начала требует времени и немалого. Так, не сразу в крохотной почке, прилепившейся к стволу дерева, можно разглядеть будущую могучую ветвь. "Увидеть, понять, осознать". И безусловно, отрешиться от каких-то прочных, давно устоявшихсй взглядов. Вспомним: "кино - не искусство", "телевидение - не искусство", "фризография - не искусство". На все нужно время.
Пока же общество смотрело "сквозь" картины Мелтеса, в упор не видя их.
Художник в растерянности - ему идет уже пятый десяток, живя в провинции, он лишен возможности общения с "высшими сферами" искусства и техники. Надежды на могучего покровителя, который вдруг появится и мигом все устроит, постепенно растаяли.
Семья требовала денег, а случайные заработки уходили на дорогостоящие опыты. Удовлетворение от творчества сменяется глухим раздражением, а затем и открытой неприязнью ко всем окружающим. В семье раскол, Мелтес уходит в себя, долгое время почти ни с кем не общаясь. В глазах обывателей, ранее гордившихся своим необычным земляком, он становится выскочкой, неумным чудаком, помешавшимся на своих никому не нужных картинах, без семьи, без средств, без призвания.
Так проходит еще несколько лет, и вдруг- свет, его "Водопад" демонстрируется на очередной Всемирной Выставке в Лагосе. Но увы: среди чудес научно-технического прогресса рубежа нового тысячелетия картина Мелтеса совершенно теряется. Внимание миллионов посетителей приковано к суперкомпьютеру-мозгу, моделям первых межзвездных зондов, "дереву-кристаллу" и к странным животным-монстрам, порожденным успехами генной инженерии и невероятно дурным вкусом их создателей.
Успех оказывается случайным. Тем не менее окрыленный Мелтес не теряет надежды. Нужно выставлять серию, это ясно. Но тут случается ужасное - от перегрева самодельной аппаратуры в мастерской вспыхивает пожар. Только несколько мгновений бушует огненный вихрь, но и их оказалось достаточно, чтобы большая часть работ пришла в полную негодность.
Как это пережил Мелтес, сказать трудно, только "Автопортрет", подлинный летописец его судьбы, в одно мгновение взгляда отразил глубокий надлом, происшедший в те годы. Мелтес оставляет свои опыты и возвращается к тому, с чего начинал - оформляет "объемкой" витрины магазинов и кафе. Он уже серьезно и неизлечимо болен, и мы вряд ли вообще узнали бы о нем, но, несмотря ни на что, работа над "Автопортретом" продолжалась.
Расчет тут был парадоксальный, но простой: если нельзя получить признание при жизни, то стоит попробовать добиться его хотя бы после смерти!
И вот выставленный впервые на гражданской панихиде "Автопортрет" сработал подобно заряду замедленного действия, повалившего в конце концов стену неприятия и непонимания, стену, которую в течение целой жизни Мелтесу так и не удалось преодолеть...
Удивительно, но даже сейчас, после сенсационного успеха "Автопортрета" и других картин, находятся люди, которые не усматривают в творчестве Мелтеса ничего особенного. "Обычная мультипликация на современный лад",- говорят они и равнодушно проходят мимо. Что же такое динамическая живопись - искусство или ремесленничество? - до сих пор не утихают дискуссии.
В самом деле, почему каждый Отдельно взятый рисунок хотя и хорош, но все же зауряден, а вот сложенная как солнечный спектр в непрерывную гамму галерея портретов производит такое сильное впечатление?
Дело тут, наверное, в том, что картина Мелтеса - система, и восприниматься должна именно как таковая. А обычная, традиционная живопись, Врубель, например,- разве не состоит вблизи его "Демон сидящий" из набора грубых мазков на загрунтованном холсте? Но стоит отойти подальше, как воображение начинает заполнять разрывы между мазками и тогда пестрота красок складывается в незабываемое, волнующее полотно. Таков и Мелтес - его рисунки неотделимы от замысла, манеры исполнения и техники,, специально для этого созданной. И неотделимы от самого Мелтеса и его судьбы.
