Старые холмы - другое дело. Изломанные и исковерканные, они боролись и тщились сохранить черты того, чем были или могли быть когда-то. Один холм был похож на кита. У него была большая голова, бессильно упавший плоский хвост и торчащий в спине, расщепленный надвое гарпун. Кита Толик увидел сам, а Садовника, Ослика с тележкой и Жабу показала ему Леда.
Толик заглянул под первый лежащий у самого подножия холма камень. Ничего. Тогда он побрел от камня к камню (бурые и бугристые, они громоздились друг на друге).
Камни поднимались легко, они поднимались как огромные куски декораций и беззвучно катились вниз, не высекая искр и не выбрасывая вверх короткие струи пыли.
Добравшись до вершины холма, Толик сел па круглую лобастую глыбу. Он сидел и слушал, как стрекочет над ухом автомат, и как остывают руки и ноги. Камень, наверно, был горячий - автомат угрожающе загудел, торопясь менять воздух.
Толик встал и повернулся, чтобы начать спускаться вниз, он сделал уже первый шаг, как вдруг увидел черепаху. Он никогда не видел живых черепах, только на картинках в книгах у отца и в телевизионных передачах, но он сразу понял, что это и есть настоящая черепаха, такая, о которой мечтал. Он наклонился и осторожно двумя руками вытащил ее из трещины. Черепаха не успела изменить форму и была согнута под углом так, как лежала: половина тела в трещине, половина наружу.
Он провел перчаткой по ее пыльной спине, и та сразу заблестела.
Прижав черепаху двумя руками к груди, он понес ее, осторожно ставя башмаки между камнями и сильно отклоняясь назад. Склон холма был крутой, Толик долго петлял по нему.
Потом он шел по долине к станции и думал о том, что завтра возьмет черепаху с собой, и что она будет жить у него в Городе. Странно, что в книгах у отца не было ничего написано о том, что едят в неволе черепахи, и в телевизионных передачах люди тоже только собирали черепах, но никогда не кормили их.
Когда последний замок костюма был расстегнут, Леда сказала:
- Какой ты молодец! Мы живем здесь три года, а ты первый поймал черепаху. Нужно показать ее всем.
Черепаха лежала на полу, на ворсистом упрямом ковре, постепенно меняя форму. Она не была больше согнута под углом, она выпрямилась. Леда потерла ее тряпкой, и Толик, присев, смотрел, как под прозрачной броней плавают оранжевые глаза и красно-синие внутренности и как, медленно изменяя форму, черепаха движется в тень. Она текла по ковру, как кусок жидкого стекла, обтекая ножки стула, никуда не торопясь и ничего не пугаясь.
Леда ушла. Толик раздобыл картонный ящик и посадил в него черепаху. Очутившись в ящике, она тотчас начала медленное неотвратимое движение вверх по стенке.
- Нельзя! - Толик осторожно толкнул черепаху вниз и почувствовал в ответ холодную прочность камня. - Все равно нельзя!
Черепаха опустилась на дно и, образовав там кольцо, замерла.
Толик сбегал в лабораторию (там лежали приборы почвы) и принес кусок оранжевой пористой глины. Он бросил кусок на дно, черепаха тотчас дрогнула и потекла к нему. Дыра посередине ее вытянулась, уменьшилась, превратилась в щель, а затем исчезла. Черепаха наползла на глину, накрыв ее своим телом. Кусок глины проник в тело черепахи и начал медленное движение по нему, теряя очертания и рассыпаясь.
Когда черепаха отползла, на том месте, где она только что лежала, осталось пятно тонкой коричневой пыли. Толик вспомнил, что такие пылевые следы несколько раз попадались ему во время прогулок.
Он положил на дно ящика игрушку - подзорную трубу, и черепаха, окружив ее, снова образовала кольцо.
- Как ловко это ты делаешь! - сказал Толик. - Ты умная и спокойная.
Он положил в ящик три кубика, и черепаха, соглашаясь на условия игры, проникла между ними - на дне ящика получился узор, созданный ее телом.
Толик отбросил крышку и, наклонившись над ящиком, уперся о дно рукой. Он растопырил пальцы, и черепаха, окружив руку, повторила пятиугольный знак, описанный вокруг ладони и пальцев.
- Ты что делаешь? - спросила, заглянув в комнату, Леда.
- Мы играем. Ты знаешь, как хорошо с ней играть! Я назвал ее Черепаха!
- Конечно. Черепаха с большой буквы. Ведь это, может быть, последняя из черепах. Поиграешь, посмотри цветные картины. Я задержусь: сегодня мы едем к Дальним холмам.
Вечером пришел отец.
- О, черепаха! - сказал он. Он присел над ящиком и с усталым любопытством долго смотрел в огромные, увеличенные выпуклой прозрачной броней оранжевые глаза. Они медленно перемещались, плавали, как пузыри желтого воздуха, и равнодушно смотрели на человека.
- А где Леда? - спросил отец.
- Она уехала. Леда вернулась уже после того, как отец ушел, и стала расспрашивать, что Толик делал без нее, но говорила только о черепахе.
- Ее надо вынести за дверь. Здесь чересчур много воздуха и очень тепло, сказала она.
- Хорошо, я вынесу, - согласился Толик. - А где она будет жить в Городе?
- В Городе? Ее придется оставить здесь. Толик почувствовал, как теплеет у него в глазах и как чья-то мягкая рука сжимает ему горло.
- Как оставить?
- Очень просто. Ты ведь не хочешь, чтобы она погибла? Увезенные отсюда, они быстро погибают. Это пишется во всех книгах. Можешь спросить у отца.
Леда впервые за вечер произнесла слово "отец".
Толик заплакал. Он плакал потому, что все, что так чудесно устроилось, что изменило жизнь и сделало ее непохожей на то, что было, когда он был просто один, совсем один, рушилось.
Он наклонился над ящиком и осторожно погладил холодное блестящее тело, совершенное и замкнутое в себе. Легкое покалывание пронзило ею пальцы и заставило сердце биться быстрее.
Черепаха перестала ползать по дну и лежала посреди ящика, собранная в правильную полусферу.
- Мы уезжаем завтра. Время не изменили. Сегодня последний день, - сказала Леда.
Они сидели в креслах друг против друга, и Толик подумал, что у Леды сильнее обычного горят глаза и нахмурен лоб.
- Сколько мы жили здесь, в горах? - спросил он.
- Пять лет. Два года, когда ты был маленький, ты жил без меня дома.
- Леда, - Толик пересел на ковер к ногам Леды и, тронув ее руку, спросил: - Расскажи о Земле. Ведь люди прилетели оттуда?
Леда кивнула.
- Говорят, там сколько угодно воздуха, много света и повсюду растет трава. Да?
- Да, зеленая трава и над ней высокое небо. И воздух, воздух... Много воздуха. Здесь, у нас в горах, его почти нет, а в Городе его много, но он пахнет маслом и электричеством. На Земле не нужно никаких костюмов, выходишь в одной рубашке и бежишь навстречу ветру. Один, совсем один, а кругом трава, зеленая трава без края...
- Ты никогда не рассказывала мне про Землю. Расскажи чтонибудь еще про траву.
