Но в тот же миг, когда Лассе собрался бросить первый камешек, у него мелькнула другая мысль. Есть ещё много прекрасных вещей. Разве стать первым футболистом в мире не лучше, чем самым умным человеком? И никакая арифметика футболисту не нужна!
— Осталась одна минута, — напомнил из-под земли глухой голос.
Лассе заволновался. Чего же единственного жаждет большинство людей на свете? Денег? Славы? А потом? Все ведь работают, чего-то желают и надеются обрести нечто в будущем, даже самые богатые, самые знаменитые.
— Хочу властвовать над человеческими желаниями, — чётко и ясно произнёс Лассе.
И бросил первый камешек.
Вокруг засвистело и завыло. Лассе показалось, что его подхватило сильным порывом ветра и вынесло в межпланетное пространство. Но вскоре посветлело, завывания ветра утихли и сменились чем-то вроде жужжания. Возникли очертания огромной комнаты с лампами дневного света под потолком.
Лассе, одетый в белый костюм, стоял перед громадным аппаратом. За стеклянными оконцами виднелись сотни тысяч колёс и деталей, на гигантском пульте управления громоздились инструменты, рычаги, рукоятки, кнопки и сигнальные лампочки. Люди, одетые в белое, как и Лассе, молча сновали взад-вперёд, искоса почтительно поглядывая на него.
Один из них подошёл к Лассе и с поклоном подал ему записку. В записке стояло: «Через три минуты».
— Ах да, — вспомнил Лассе, — международная делегация ведущих политических деятелей и учёных со всей земли прибывает на торжественное освящение Великой Машины.
Он осмотрелся. Всё ли в порядке? Комнату украшали цветы, из невидимых трансляторов лилась приглушённая музыка, написанная ЭВМ, сквозь специальные отверстия в стенах струились ароматы мирта и лаванды.
— Отлично, — решил Лассе и удовлетворённо потёр руки. — Впустите прессу! — крикнул он.
Тотчас же часть одной стены скользнула вверх, и открылась галерея, заполненная корреспондентами, фотографами и сотрудниками телевидения. В целях безопасности галерею отделяло от комнаты что-то вроде стекла, и всё вместе это выглядело как огромный колпак для сыра, которым кто-то накрыл стаю крыс и жуков. Из-под колпака не доносилось никаких звуков, связь с комнатой осуществлялась через микрофоны, укреплённые в потолке.
Зазвучали фанфары. Лассе взглянул на телеэкран. Потом с улыбкой подошёл к другой стене, которая раздвинулась посредине и впустила высоких гостей, въехавших в комнату на движущемся ковре.
Лассе поднялся на маленькую трибуну, посмотрел поверх мужчин во фраках и дам и начал свою речь.
— Дамы и господа! — сказал Лассе. Электронное устройство тут же переводило его слова и передавало их на всевозможных языках. — Дамы и господа! В качестве главного оператора я наделён почётными полномочиями освятить эту Электронно-вычислительную Машину и нажать на её пусковую кнопку. Всем известно, что это будет означать для человечества и какой решительный шаг оно тем самым сделает в своём развитии. Это исторический момент, дамы и господа.
Прежде чем нажать на кнопку, позвольте мне коснуться будущего этой Машины, её бесконечно важного значения для нас. Это Великая Электронно-вычислительная Машина. Она делает все прочие ЭВМ ненужными. Возможности её непостижимы. С её помощью люди достигнут своих конечных целей, эта Машина осуществит их самые невероятные желания и надежды.
Дамы и господа! Я пускаю Машину!
Лассе медленно протянул руку к центру красного венка. Там находилась маленькая круглая кнопка. Когда Лассе нажал на неё, в комнате настала мёртвая тишина.
В следующий миг закрутилась тысяча колёс, замигали разноцветные лампочки, задвигались по распределительному щиту стрелки. Лассе бросил взгляд на телекамеры под «сырным колпаком». Величайший момент в его жизни! Несомненно, сейчас он — первый человек в мире. Можно ли желать большего?
— Пожалуйста, немного потише! — был вынужден крикнуть он Машине.
Грохот механизма тотчас уменьшился и превратился в еле слышное жужжание.
— Спасибо, — сказал Лассе, — а теперь тебя нужно окрестить. Но так как комитет не смог договориться, какое имя тебе подойдёт, придётся разрешить тебе самой дать себе имя. Как же тебя назвать?
Колёса закрутились быстрей. Люди затаили дыхание от волнения.
— ДВА, — раздалось из Машины.
В группе почётных гостей послышался гул изумления.
— ДВА? — спросил Лассе. — Почему ДВА?
— У меня есть два свойства, — ответил голос Машины, ясный, но несколько глуховатый.
— И какие же это свойства? — поинтересовался Лассе.
— Одно… — начала Машина и подождала, пока все микрофоны на потолке не приблизились к ней, — одно свойство такое: с моей помощью человек станет наконец богом.
Лассе стоял с минуту молча, обдумывая этот ответ. Потом спросил:
— А второе?
Засветилось ещё несколько ламп, острия стрелок задрожали у самых крайних делений на шкале, но потом стрелки снова вернулись на прежние места, и лампы погасли. Слышалось только жужжание. Лассе сочувственно улыбнулся.
— К сожалению, — сказал он, — к сожалению, ответ на этот вопрос ещё не запрограммирован. Машина пока не может ответить. Но скоро с её помощью мы сможем программировать что угодно. Пройдёт немного времени, и мы узнаем её второе свойство. Между тем, — продолжал Лассе, подняв бутылку с шампанским, — между тем ты пожелала, чтобы тебя звали ДВА. Этим именем я тебя и нарекаю.
И он ударил бутылкой о Машину; стекло разбилось, осколки брызнули на пол, зазвучал праздничный марш — и гости закричали «ура».
Машина обрела имя, исторический момент подходил к концу.
Общество направилось к движущемуся ковру, чтобы переехать в зал, где должен был состояться торжественный банкет. Лишь один седовласый учёный задержался перед Машиной. Он воскликнул:
— Человек великолепен! Ну скажите, что выше человеческой мудрости?
Он не рассчитывал на ответ, но, ко всеобщему удивлению, Машина опять заговорила:
— Мысль о бесконечности пространства — не самая ошеломляющая для человеческого разума. Самая ошеломляющая для него мысль — о конечности этого пространства.
— Послушайте, — воскликнул учёный, — да она забавница!
Но тех, кто слышал ответ Машины, охватила непонятная грусть, и грустно им было до тех пор, пока не подали мороженое.
Человечеству понадобились тысячелетия блуждания между войнами, эпидемиями, завистью и множеством других подводных рифов, и теперь оно было у цели. Но, как уже сказано, ДВА ещё не достигла совершенства. Впереди предстояло много интересной работы. Когда эта работа подойдёт к концу, выяснится довольно быстро, но пока день и точное время назначить трудно, потому что человек не может заглядывать в будущее.
