Те, кому посчастливилось уцелеть во время взрыва в подземных сооружениях типа «метро» или «глубокие подвалы» выдержавшие взрыв и не рассыпавшиеся под его ударной волной, уже спустя максимум сутки, нередко оглушённые и раненые эффектами недалёкого ядерного взрыва, были вынуждены выходить на заражённую поверхность, недавно политую чёрным дождём, из-за того, что порванные коммуникации и выключившиеся, оставшись без электричества, насосы привели к постепенному затоплению подземных пространств бывших больших городов. К несчастью, первыми в новый мир выбирались отнюдь не законопослушные граждане, ещё больше осложняя выживание тем, что вместо помощи друг другу предпочитали отбирать последнее, что удалось сохранить уцелевшим или удалось отобрать у уцелевших побеждённым конкурентам.
Те, кому провидение позволило оказаться вдалеке от районов нанесения ракетно-ядерных ударов, полос распространения шлейфов с радиоактивными осадками и районов химических бомбардировок, несколько дней замечали только исчезновение электричества по неизвестной причине, продолжая, хоть и в жутком напряжении из-за совершеннейшей отчуждённости от мира и полнейшего отсутствия какой-то вразумительной информации, заниматься повседневными делами, какие было возможно выполнять в данных условиях. Кто-то прибирал дом и воспитывал детей, которым теперь, как оказалось, предстояло поднимать из пепла мир, несохранённый их родителями. Кто-то обрабатывал землю. Кто-то мог бы пойти работать на завод, но завод давно уже сам не работал, и потому приходилось помогать жёнам по хозяйству и заниматься детьми, которые в последние предсентябрьские дни уже были дома и готовились к школе. И только благодаря этим обстоятельствам, заброшенности завода и военных объектов, городок теперь продолжал жить. Кто-то, как и ДО, беспробудно пил из-за полнейшей безысходности.
В уцелевших населённых пунктах, где третьих было больше, чем первых и вторых ждать конца оставалось не долго. Теперь, осознав, что лишились центральной власти или не дождавшись приезда очередной авто-лавки либо нового подвоза товаров из, уже несуществующих, крупных городов, каждый, сколь-нибудь самостоятельный, уцелевший становился сам себе хозяином, не скованным никакими моральными и прочими, примитивными на его субъективный взгляд, нормами. Первые дни полиция, там, где она сохранилась как управляемая структура, ещё предпринимала более или менее активные попытки поддерживать порядок на подведомственной территории, но, лишённая какой либо мотивации извне, всё больше осознающая, что над ней нет других начальников, иначе бы они давно вышли на связь и дали о себе знать, стала сама скатываться к мародёрству и установлению некоего подобия военной диктатуры, больше похожей на откровенно разбойничью, свергая со своих постов мэров городов, начальников районов и решительно расправляясь со всякими несогласными, грабя всех подряд, кого возможно и даже кого невозможно… Было в прошлой жизни. И просто получая всевозможные ставшие теперь доступными и безнаказанными удовольствия. По мере того, как падала температура воздуха, вслед за расплывающимися по планете облаками пыли в верхних слоях атмосферы, такие поселения просто вымерзали, истратив в попытке не умереть от голода и холода последние запасы топлива и продовольствия. Те, кто умудрялся выжить даже в этих условиях, чаще всего опускались до поедания человеческих останков, принадлежавших менее удачливым собратьям, и, постепенно, теряли последние признаки, отличавшие их от дикого зверя, так и не догадавшись устроить экспедиции за чем-нибудь кроме еды или женщин, руководствуясь уже не человеческим разумом, а животным инстинктом.
* * *
Уже через четверть часа после пробуждения, дачное товарищество «Солнечное» с населением из пятидесяти семей и десятка человек наёмной охраны, напоминало растревоженный улей. Электричества нет. У кого радио или телевизоры на батарейках, ничего не могут принять. На всех каналах только шум помех. Дозвониться до знакомых, узнать, что происходит в городе нельзя. Телефоны, всё из-за того же отсутствия, по непонятной населению причине, электрической энергии не принимают сигнал обесточенной базовой станции, лишая возможности связаться жителей со своими знакомыми и друзьями за пределами посёлка. Внутри посёлка можно было хотя бы просто поговорить при личной встрече.
Следующие пятнадцать минут народ, в процессе броуновского движения с одновременным обменом слухами и сплетнями, собрался на участке уже упомянутого председателя товарищества Петра Маслова, требуя объяснить, что происходит.
Завтракавший в этот момент человек вздохнул, встал из-за стола и вышел на веранду.
— ТИХО! — стукнул по ограждению веранды кулаком крепкого телосложения темноволосый мужчина с серьёзным взглядом, по чьей фигуре было видно, что он не только в земле ковыряется, но и от других силовых занятий и упражнений не отказывается, — я знаю не больше вашего.
— Почему охрана никого не выпускает?! — послышался голос из толпы.
— Я приказал, — отрезал Маслов.
— Что значит приказал?! — возмутился тот же голос и его тут же поддержали многие остальные:
— Ты тут председатель, а не командир, чтобы приказывать!
— Потому что нет электричества, телевидения и радио, Михеич, — обратился председатель лично к первому вопрошающему, — не лебединое озеро передают, а вообще ничего. Откуда мы знаем, что случилось? Наши семьи с нами. Что нам ещё надо?
— Но у нас же есть солярка для дизеля. Почему мы ещё не запустили генератор?! — снова раздался голос.
— Потому, что даже у тех, у кого радио и телеприёмники на автономном питании они ничего не принимают. Чтобы не произошло, это не просто обрыв силового кабеля, питающего наш посёлок, где-нибудь в лесу или степи.
Краткая и довольно жёсткая речь, а прежде всего, слова о семьях произвели на собравшихся должное впечатление. Потому о том, что видел ночью, Пётр предпочёл пока не упоминать, чтобы раньше времени не беспокоить людей, которые, как он мог подозревать, ничего не заметили.
— А что нам теперь делать-то? — опять нашёлся любопытный дачник по имени Семён Иванович.
— Вам? Выключить ВСЕ сотовые телефоны и любую другую аппаратуру способную работать в режиме передачи, и продолжать готовить припасы на зиму, — едва не сказал «теперь это наш единственный шанс, товарищи», председатель.
Благо уже конец лета и овощи-фрукты созрели. Ежели чего, переживём зиму. А там видно будет, — подумал Пётр.
— Что значит «выключить»? — снова встрял известный активист Михеич.
