Один из триллионеров, победнее, спросил:
— Этот ваш парень, Родни как его там… Он что, собирается прогуляться по туловищу дорадо?
Ничего такого я им не обещал. Прочтя в моем взгляде мольбу о помощи, Блондиночка без колебаний заявила:
— Однажды он это уже сделал. — И добавила со своей обезоруживающей улыбкой: — А в этот раз он прихватит самую современную голографическую камеру, чтобы все заснять. Все!
Вообще-то прошлая прогулка длилась меньше двенадцати секунд: больше бедняга на чудовище не удержался. Но эту деталь Блондиночка опустила. Вместе с другими мелочами: как его зацепило огромное крыло и как он падал десять километров, пока его люди не поймали то немногое, что от него осталось.
Кто-то додумался спросить:
— Где сам мистер Мастерс?
— На Энцеладе, — ответил я.
А моя сообщница добавила:
— Родни хотел присутствовать, но он сейчас на обновлении. Ему ведь надо стать очень крепким.
Это были самые правильные слова, потому что сразу после них богатейший из спонсоров спросил меня, наклонившись вперед:
— Контракт стандартный?
По этому контракту половина прибыли принадлежала им, четверть мне и моей команде и четверть моим новым партнерам. Я хотел было кивнуть в знак согласия, но, как оказалось, у Блондиночки был другой план.
— По-моему, мой Родни достоин одной трети доходов, — брякнула она без предупреждения. — Еще треть пошла бы им. — Она заговорщически подмигнула мне. — Вам тоже пришлось бы довольствоваться третью — но какой! Кажется, у нас получится самое успешное приключение после подвигов Вальдеса на дне моря на Европе.
После этих слов температура в комнате упала градусов на пятьдесят. Но я не подал виду, что близок к панике, — и правильно сделал. В конце концов спонсоры пошли на предложенные условия, так что моя паника сменилась эйфорией. Не проронив ни слова, я получил значительную прибавку. Очаровательная Блондиночка упорхнула вместе со мной и, положив руку мне на плечо, радостно пропела:
— Это надо отпраздновать. Ты знаешь Титан, — польстила она мне. — Как здесь могут по-настоящему развлечься двое людей?
* * *
Встреча с нашей знаменитостью состоялась на Энцеладе. На первый взгляд, Родни ничем не удивлял. Да и на второй, даже на третий взгляд, он остался похож на пожилого бизнесмена в непрекращающемся отпуске. На нем были крохотные плавки, над которыми топорщился внушительный живот. Обрюзгшим лицом и покатыми плечами он походил на человека, знакомого со скукой и растерянностью. Но в представительности Родни нельзя было отказать. Он был очень высок, тем более для уроженца Земли, и потому внушителен, хотя внушительности немного вредил возраст. Волосы у него были длинные, довольно редкие, где-то уже с проседью, где-то еще глянцево-черные. В его генеалогическом древе соединились, должно быть, все мыслимые расы, отчего его кожа имела оттенок карамели. Издали он казался симпатичным, но вблизи это впечатление улетучивалось. С четвертого и пятого взгляда, я отнес Родни к тем счастливчикам, в которых зритель может разглядеть все, что пожелает: и благородного героя, потрепанного судьбой, и умницу, сверхкомпетентного специалиста, и — это чаще — человека из толпы, угодившего в переделку.
Блондиночка позвала его, но было поздно: Родни уже спрыгнул со своего парящего катера, и его крупное тело надолго зависло, поддерживаемое слабой гравитацией и густым тропическим воздухом. Женщина грациозно прыгнула следом за ним. Я поступил так же, очень стараясь выглядеть поизящнее. Но мой опыт жизни при слабой гравитации был недолог, поэтому я слишком сильно оттолкнулся и взмыл высоко в знойное небо. Сверху я наблюдал, как они сблизились и обнялись. Потом их приняла в свое лоно зеленая вода океана, и я потерял их из виду. Одно из тысяч подводных солнц Энцелады било прямо в мои прищуренные глаза.
Вода оказалась теплой и солоноватой, покрытой невидимой, местами проницаемой пленкой, гасящей волны. Подо мной кружили очаровательные ручные рыбки несчетных разновидностей. Я медленно вошел ногами вперед в гостеприимно разомкнувшуюся океанскую толщу. Длинные руки плывущего Родни красиво скользили в воде, выдавая человека, с детства привыкшего к водным забавам. Разумеется, я попытался от него не отстать, и, разумеется, из этого ничего не вышло. Когда я вылез на сушу, Родни уже успел высохнуть и напялить на лицо улыбку. Я по земному правилу протянул ему руку, он потряс ее и, гаркнув «привет!», так стиснул, что я чуть не заскулил.
— Простите, — сказал он.
— Ничего страшного, — пробормотал я, все еще кривясь от боли.
— Никак не привыкну, как будто у меня протезы. Вы же знаете, как это бывает: говорят, что новые конечности будут ощущаться как мои собственные, но где там! Врачи — бессовестные лгуны.
У меня не было опыта в таких делах, тем не менее я вежливо согласился:
— Хорошо вас понимаю.
— А вообще-то я рад знакомству. Наконец-то!
Родни был выше меня, но ненамного. Главное, он был лет на десять, а то и на все двадцать старше, хотя операции и многочисленные шрамы повлияли на него странно: добавили одновременно и мальчишества, и потрепанности. По сравнению с последними съемками его речь немного изменилась: стала сердечнее и быстрее, к тому же он, как мне показалось, не был до конца уверен, о чем говорить, поэтому, скрывая колебания, выпаливал первое, что приходило в голову.
— Как вам нравится мой дом? — спросил он и тут же осведомился о нашем перелете, потом признался, что не любит разросшиеся мегаполисы, к которым принадлежит Титан, и подивился, как я могу там жить. Прежде чем я успел ответить, что рассказываю в своих программах о людях, а вблизи Сатурна люди обитают именно в такой обстановке, он уже принялся живописать свои достижения.
— Мы почти готовы к полету, — заверил он меня и, моментально меняя тему, указал на воду. — Это моя акула! Видите зарубку на спинном плавнике?
На Энцеладе люди держат рыб на правах домашних любимцев. Но мало кто осмеливается дружить со взрослыми белыми акулами, даже если им вживлены имплантанты, заставляющие вести себя прилично. Эта, впрочем, смиренно просила кусочки, по-дельфиньи балансируя на хвосте.
Неуемный поток вдохновенных речей хозяина дома меня настораживал. Почувствовав, наверное, мое настроение, Блондиночка крепко ухватила его заново выращенную руку.
— Как насчет экскурсии, Родни? Уверена, гость будет тебе очень благодарен.
— Действительно, — промурлыкал я.
Он был благодарен за возможность перейти к делу. С проворством давнего местного обитателя он повел нас в свое круглое жилище посередине плота и на протяжении получаса демонстрировал мне бесчисленные реликвии, накопившиеся за многие годы приключений на второй по степени непригодности для жизни планете Солнечной системы. Там хранились плоские фотографии, неподвижные и движущиеся голограммы; все до одного виды были захватывающе красивы, пусть их запечатлевали роботы и непрофессионалы. Каких только трофеев там не было: куски белых шкур, отщипнутые от живых облаков; огромные, невесомые, иссиня-черные снежинки; яичная скорлупа, превосходящая прочностью любую броню; даже шмат заряженного жира из мегафауны Южной Зоны.
