— Ах так! — вмешался опять Байте, ехидно подняв брови. — Кому это, интересно, пригодится специалист по глубокому вакууму?
— С моей квалификацией я могу и посуду мыть, — отрезал Хаперни. — Если вы не возражаете, я бы хотел решать свои проблемы сам, на свой манер. Это ведь свободная страна, не так ли?
— Мы просто хотим внести ясность, — с угрозой в голосе сказал Лендлер.
Байтс глубоко вздохнул и возразил:
— Если человек настаивает на том, чтобы стать сумасшедшим, то мне его не удержать. Так что я принимаю его отставку и передаю его дело в штаб-квартиру. Если они решат, что вас надо пристрелить до рассвета, то это будет на их совести. — он махнул рукой. — Хорошо, идите, я все сделаю.
Когда Хаперни вышел, Лейдлер сказал:
— Ты заметил его реакцию, когда сказал, что его надо пристрелить до рассвета? Мне она показалась чересчур острой. Может быть, он чего-то боится?
— Иллюзия, — возразил Байтс. — Я думаю, он просто поддался естественному зову природы.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Он просто задержался в сексуальном развитии, а сейчас созрел. Даже в сорок два не поздно заняться тем, чем занимаются в юности. Бьюсь об заклад, что он пустился отсюда во всю прыть, как разгоряченный бык. И так и будет скакать, пока не наткнется на подходящую самку. Тогда он ею воспользуется по прямому назначению, остынет и захочет обратно на свою работу.
— Возможно, ты и прав, — согласился Лендлер, — но я бы на это свои деньги не поставил. Нутром чую, что его что-то беспокоит. Хорошо бы узнать причину.
— Не тот тип, чтобы психовать, — заверил его Байтс. — Никогда таким не был и никогда не будет. Все, что он хочет, это поваляться с кем-нибудь на сене. А против этого нет закона, не так ли?
— Иногда я думаю, что такой закон не мешало бы принять, — многозначительно молвил Лендлер. — Во всяком случае, когда высококвалифицированные специалисты вдруг впадают в лирику, я не могу рассматривать это просто как начало брачного сезона. Здесь могут быть более глубокие причины. Нам надо знать о них.
— И что?
— За ним надо вести наблюдение, до тех пор, пока мы не убедимся, что он не сделает никакого вреда и не намерен это сделать в будущем. Пара агентов из контрразведки потаскается за ним это время. Это, правда, стоит денег.
— Не из твоего же кармана, — заметил Байтс.
— Конечно, нет.
— Так чего волноваться?
Новость об отставке Хаперни растеклась но центру, но обсуждалась как бы между прочим. В столовой Ричард Брансон, металлург из зеленого отдела, упомянул об этом своему сослуживцу Арнольду Бергу. В дальнейшем они будут участниками еще более таинственных событий, но тогда ни один ив них об этом еще и не подозревал.
— Арии, ты слышал, что Хаперни собрался слинять?
— Хм, неужели задержка с результатами но его тематике так его разбила? Или, может, ему где-нибудь предложили большие деньги?
— Нет, — возразил Берг, — он сказал, что устал от режима и хочет какое-то время пожить свободно. В нем просто проснулся цыган.
— Странно, — пробормотал Брансон. — Он никогда не казался мне непоседой. Всегда был таким домоседом, прочным как окала.
— Да, он никогда не производил впечатления бродяги, — согласился Берг. — Но ты же знаешь, недаром говорят: чужая душа — потемки.
— Может, ты и прав. Я сам иногда устаю от этих порядков. Но уж, конечно, не настолько, чтобы бросить хорошую работу.
— Тебе надо содержать жену и двух наследников, — возразил Берг. — У Хаперни — никого, кроме него самого, нет. Он может делать все, что захочет. Если он хочет поменять профессию научного работника на уборщика мусора, я могу пожелать ему только удачи на новом поприще. Кто-то должен для нас и помои убирать, а то мы все в них утонем. Ты об этом не думал?
— Мои мысли заняты более высокими делами, — уклончиво ответил Брансон.
— Твои мысли опустятся, если твои завязни двор будет утопать в помоях, — пообещал Берг.
Проигнорировав последнее замечание, Брансон сказал:
— Хаперни — зануда, но не дурак. У пего блестящая голова, хоти он и тугодум. Если уж он уходит, то это, несомненно, но важной причине, но он достаточно умен, чтобы не афишировать эту причину.
— Например, какую?
— Не знаю. Я могу только догадываться. Может, он нашел себе работу где-нибудь в другом государственном центре, но ему велели держать язык за зубами.
— Может быть. В этом нестабильном мире вое может быть. В один прекрасный день я сам могу исчезнуть и сделать карьеру как стриптизный танцор.
— С таким-то пузом?
— Это может подогреть интерес, — хохотнул Берг, любовно похлопывая себя но животу.
— Ну, пусть будет так, — Брансон помолчал, потом сказал: — Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что это место становится все более и более гнилым.
— Все, что можно рассматривать как бремя для налогоплательщиков, должно получать время от времени толчок, — пояснил Берт. — Всегда есть кто-нибудь, кто воюет с расходами.
— Я не имею в виду разговоры о новых сокращениях в бюджете. Я думаю о Хаперни.
— Его уход работы не остановит, — заверил его Берг. — Просто небольшие затруднения. Для того, чтобы найти специалиста, надо приложить усилия и потратить время. Количество таких специалистов не безгранично.
— Точно. А мне кажется, что за последнее время такая трата сил и времени происходит все чаше и чаще.
— С чего ты взял? — спросил Берг.
— Я здесь уже восемь лет. За первые шесть лет наши потери были вполне разумными, и их можно было предсказать. Мужики достигали шестидесяти пяти и пользовались своим правом на пенсию. Другие продолжали работать и через какое-то время умирали или заболевали. Несколько молодых загнулись от естественных причин, да и то это были вполне заменяемые работники. И так далее. Как я уже сказал, потери можно было предвидеть.
— Ну?
— А теперь посмотрим на последние два года. Кроме нормального количества ушедших в отставку, переведенных на другую работу, умерших, появились такие, которые исчезли по менее обычным причинам. Например, были Маклайн и Симпсон. Поехали в отпуск на Амазонку и прямо как растворились, никаких следов не нашли до сих пор.
— Это было полтора года тому назад, — согласился Берг. — Бьюсь об заклад, что они давно мертвы. Могло произойти все что угодно: утонули, змеиный укус, лихорадка или просто их живьем съели пираньи.
— Потом был Хакобер. Женился на состоятельной даме, у которой был замок где-то в Аргентине. Поехал туда помочь по хозяйству. Но вряд ли этот очень способный химик мог точно сказать, из какого конца коровы раздается «му».
