— Двадцать две тысячи!
От услышанной цифры у Семена тут же засосало слева под сердцем, а уши предательски раскраснелись. Ему сразу сделалось завидно, но что бы не показать этого, он постарался улыбнуться. Надо признаться вышло у него это несколько нелепо, так как остальные мышцы лица напротив окаменели, если не сказать даже, что они трагически обвисли, и улыбка смотрелась на этом лице подобно ленточке с пожеланием долгой и счастливой жизни на гранитной кладбищенской плите.
— Поздравляю, — произнес Семен пересохшим горлом.
Иван Алексеевич, прибывая в эйфорическом состоянии душевного и материального подъема, даже не заметил, какой удар он только что, неосторожно, нанес своему соседу.
— Спасибо Семен, — добродушно поблагодарил он. Подчиняясь неведомому порыву, Иван Алексеевич полез в карман и достал найденный бумажник. Семен, сглотнув вставший в горле комок ненависти к счастливчику, ухватился за рюмку и во все глаза уставился на появляющиеся перед ним, из недр соседского кошелька, купюры.
Иван Алексеевич гордо разложил на столе денежные знаки и, улыбаясь, смотрел то на них, то на Семена, у которого на лбу уже выступили напряженные капельки пота. Надо сказать что Семен Федорович, так же как и Иван Алексеевич, большой зарплатой не отличался, но деньги любил — предано и страстно. Особенно соседа заинтересовали американские доллары, которые он периодически видел в кино и газетах, но сам лично никогда не имел чести наблюдать " в натуре».
Семен выпил и с тоскливой завистью посмотрел на соседа.
— Вам что в долларах теперь платят? — спросил он.
— Да нет, — рассмеялся неслыханно разбогатевший сосед, — это я что бы отложить разменял, — на ходу соврал он.
— Копить будешь?
— Да! — уверено кивнул Иван Алексеевич.
Живожук с нескрываемым восторгом, несколько секунд созерцал разложенное на столе богатство. Налюбовавшись он нашарил опустевший кошелек и собрав аккуратно купюры, открыл его намереваясь все сложить обратно.
Но, когда Иван Алексеевич заглянул в несколько минут назад опустошенный кожаный подарок судьбы, он открыл от неожиданности рот и три раза быстро моргнул.
— Что такое? — встрепенулся наблюдательный Семен Федорович.
Иван Алексеевич не знал что ответить. В кошельке уже лежали деньги, и на беглый взгляд их было не мало, не одна две, может быть случайно забытые бумажки, а больше. Много больше.
— Ничего, — испуганно ответил Живожук, — и быстро закрыв кошелек, сунул его в карман брюк. Деньги со стола он положил в другой карман, и нервно потрогав свой лоб, схватил рюмку коньяка и выпил.
— Что с тобой? — удивленно впился взглядом в соседа Семен Федорович.
— Что-то мне не хорошо…
У соседа на миг возникло в голове такое видение: Живожук замертво падает, а он выхватывает у него деньги и скрывается никем не замеченный.
— Может скорую? — спросил он участливо, но по всему его облику можно было понять, что никакую скорую он вызывать не станет.
— Нет-нет, — все еще тревожно потея, ответил Иван Алексеевич, — ты погоди, я сейчас…
Он встал, и выйдя из комнаты нырнул в уборную. Там он достал свою находку и вскрыв, аккуратно, словно сохраняющий деньги предмет мог взорваться, открыл. Да, наличность лежала в нем чудесными лепестками, словно никто её от туда и не вынимал. В тот же самое время в кармане брюк Живожук тревожно ощущал извлеченные ранее купюры.
— Чертовщина, — выдохнул он. Достав деньги из кошелька, Иван Алексеевич убедился, что внутри не осталось больше ничего, кроме троллейбусного талончика с телефонным номером. Он спрятал загадочный бумажник в карман и пересчитал деньги. Сумма была в точности той же — 365 долларов и 12 340 рублей.
— Феноменально! — он не знал, что делать, толи радоваться толи горевать. Хотя горевать то от чего? Деньги ведь!
— Иван! — донеслось из комнаты, — Ты там живой?
Живожук опомнившись, что дома у него посетитель, пустил фальшиво воду из бачка и спрятав деньги вышел.
— Все нормально, — ответил он, появившись в комнате.
Но проницательный Семен Федорович, ясно видел, что ничего не нормально. Живожук сиял непонятным возбуждением, глаза его бегали и руки, спрятанные в карманы брюк, механически перебирали что-то, в неподвластных зрению соседа, недрах.
— Будем пить то или все? — спросил он хмуро.
— Да ты наливай, я что-то себя чувствую не очень… А хочешь, — вдруг оживился хозяин, — Бери бутылку себе!
Такой неслыханной щедрости Семен в соседе не наблюдал никогда. И сразу в нем воспылала крайняя подозрительность.
— Всю бутылку?
— Да! А я спать лягу…
— Спать? Ну как знаешь, — тут Семен так хитро посмотрел на карманы Ивана Алексеевича, что тот даже дернулся.
— Чего? — спросил он, распахнув испуганно глаза.
— Да нет… ничего… — задумчиво прищурился тот, поднимаясь.
Сосед и впрямь не преминул воспользоваться широким жестом хозяина и коньяк, уходя, забрал, но Живожук об этом уже не думал. Он думал о другом.
Захлопнув за гостем дверь, Иван Алексеевич кинулся в комнату и выдернул из кармана кошелек. Открыв его, он побледнел. Тот снова был полон деньгами.
— Я так и знал! — воскликнул Живожук и выпотрошил купюры на пол.
Те плавно разлеглись на ковре, ослепительно сияя в лучах люстры, словно сказочные осенние листы, отражающие бриллиант восходящего солнца.
Всю ночь Иван Алексеевич не спал. Он извлекал из найденного бумажника деньги. Живожук обнаружил, что валюта и рубли появляются во чреве кожаного чуда, сразу после того как его плотно закрывают. Конечно же, механизм, отвечающий за такую небывалую способность синтеза богатства из ничего, Живожуку постичь было не по силам. Но он этим и не утруждался.
Не смыкая глаз, он снова и снова вытряхивал из кошелька ценные бумажки, сумма которых всегда была одна и та же -365 в долларах и 12 340 в рублях. Затем закрывал его, встряхивал и снова открывал, выплескивая новую порцию. К утру перед неустанным Иваном Алексеевичем высилась гора банкнот такая, что думая о перспективах открываемых ею, счастливчик заходился умом, как сумасшедший постигший суть бесконечности вселенной.
Теперь ему подвластно было все. Любое желание было осуществимо. Все ценности мира — бриллианты, женщины, автомобили! Да что там автомобили… Яхты и воздушные суда были теперь в полном его распоряжении! Он мог купить все! Ведь бумажник, и это было очевидно, являл собой неистощимый, вечный источник! Живожук даже не желал считать, сколько уже он извлек из волшебных кожаных глубин. Наверное, речь теперь шла о миллионах!
