Ознакомительная версия.
После детей, конечно же, идёт работа. Эдвард не знал, где работает Джеральд, и, как это ни странно, за столько лет, что они были соседями, так и не выяснил. Однако это не отменяло того факта, что Джеральд приходил с работы бодрый и весёлый, а Эдвард не то чтобы приходил, но перемещался домой мрачный и загруженный до верхней стенки черепа чужими проблемами. Эдвард, как уже было сказано, не знал, кем работает Джеральд, но уж точно не заведующим складом. Если Эдвард приходил домой и устало падал в кресло, то Джеральд радостно подхватывал на руки дочку, трепал по волосам сынишку и бегал с ними по газону. Хлоя приносила Эдварду кашу или похлёбку, или винегрет, но мно-ого винегрета, а Линда удивляла мужа кулинарными изысками, почерпнутыми из очередной передачи. Джеральд вкушал свои яства на свежем воздухе, на удобном стульчике, в компании жены и детей, а Эдвард один, в душном помещении – он открыл окна, но толку от этого было мало, – под бубнёж телевизора… Можно перечислять различия и дальше, но с Эдварда, пожалуй, достаточно. А главное…
VII…главное, что с этого дня что-то в семье Батлеров разладилось. То ли папа Джеральд стал меньше зарабатывать, то ли мама Линда гнулась уже не так легко и беззаботно, то ли детишки приносили из школы плохие оценки (может, на них повлиял Чарли? Но как? Они почти не общались)… Как бы то ни было, Линда и Джеральд разговаривали на повышенных тонах, а дети сидели у себя в комнатах и не выходили на улицу. Продолжалось это всего один день, но, тем не менее, это было. Эдвард припал к окну, а когда жена спросила его, что он там нашёл интересного, Эдвард ответил, что просто дышит воздухом – и всё дышал им, не отрывая взгляда от дома по соседству. Голоса Джеральда и Линды, такие незнакомые, потому что звучали громко и неестественно, стихли, и наступила тишина. Относительная тишина лета, со стрекочущими кузнечиками, с проезжающими мимо машинами, с шуршащей на ветру листвой, – но очень странная тишина, так как из дома напротив не доносилось ни звука. Ни полного любви улюлюканья или радостного смеха, ни злобного (какая нелепость!) выкрика или недовольного ворчания (но Эдвард готов был поклясться, что слышал его минуту назад). Ничего – только молчание.
VIIIНа следующий день в доме Батлеров ничего не произошло – этим он и запомнился Нортингтонам.
IXА вот на следующий день Хлоя отправила Эдварда отыскивать в мусорном контейнере миксер, который он выбросил в порыве непродуманного энтузиазма. И когда Эдвард копался в очистках (кажется, миксер, если только его не забрал какой-нибудь бездомный, должен лежать здесь), ему почудилось гудение. Гудение переросло в гул. Переросший в очень громкий шум. Хлоя выглянула из окна и крикнула: «В чём дело?» Эдвард пожал плечами. «Так поди выясни!» Эдвард зачем-то снова пожал плечами и пошёл выяснять. Выбравшись из контейнера, он отправился на звук. Улица была пуста. Никого вокруг, и это облегчило Эдварду задачу, когда он перелезал через забор Батлеров. Шум, Эдвард был уверен в этом, шёл с заднего двора. С комплекцией Эдварда не так-то легко было преодолеть барьер в виде забора, но всё-таки ему это удалось, и, по возможности подобравшись, Эдвард засеменил на звук. Заглянув за угол, он выпучил глаза и замер на месте, боясь вздохнуть. Это было лишним, потому что при таком шуме никто не услышит ни вдоха, не выдоха. И всё-таки не каждый день на заднем дворе соседей можно увидеть такое… Что было дальше, Эдвард помнил плохо. Вроде бы кто-то что-то щебетал… Неясные фигуры – были они или нет?.. И ещё, кажется… лупоглазая голова, которой он не мог видеть прежде, но почему-то смутно знакомая… Эдвард поднял руку и помахал в ответ – и только потом понял, что махал именно в ответ, так как существо в похожей на тарелку машине тоже махало ему, своей зелёной конечностью… Обрывок воспоминания – этот обрывок сохранился… И ещё несколько: шум, дым, корабль стартует… Наверное, проходит какое-то время, прежде чем Эдвард приближается – осторожно, наверняка осторожно – к месту старта. Смотрит и ничего не понимает…
X…В следующее мгновение… нет, не мгновение – времени прошло больше, и тем не менее между последними двумя событиями словно бы ничего не происходило, они точно слились воедино…
Эдвард не нашёл миксера – зато он нашёл кое-что другое.
Эдвард принюхался: от костюма пахло нерешёнными проблемами, недопониманием в семье и ещё чем-то в том же роде. А запах не такой уж и сильный, подумалось Эдварду. Зато костюм… какой костюм!.. Эта знакомая улыбка; эти сияющие глаза; эти короткие чёрные волосы; и даже трость! А надо было всего лишь копнуть чуть глубже, чтобы под обрывками коробок и деталями старого, разбитого телевизора найти это.
Костюм Джеральда.
И рядом – немного поношенные (но, с точки зрения Хлои, наверное, почти новенькие) костюмы Линды, Джоуи и Келли.
Эдвард уже представлял, как примеряет новый костюм, и как его жена облачится в точёную фигуру, светлые волосы и любовь к кулинарным передачам, и как может преобразиться Чарли, а вот «Келли»… Хотя – что, «Келли»? Они же всегда мечтали о дочке… И Эдвард любовно прижимал к себе эту замечательную находку, четыре слегка потрёпанных, но очень хороших костюма, и запах, шедший от них, запах беззаботного счастья и радости, пусть и перебиваемый недопониманием, какими-то проблемами, этот запах погружал его в мечты, с которыми не могло справиться даже хвалёное, годами отточенное умение…
(Апрель 2010 г.)Ознакомительная версия.
